В поисках Великого хана

Фернандо Куэвас слышал все, о чем толковали люди, собираясь группами в порту и на площади. Они спокойно отправлялись в плавание со знакомыми им шкиперами и капитанами, в надежде что их тяжелый труд будет щедро вознагражден. С какой стати было им идти за этим моряком, которого они видели только в монашеской обители, а не на кормовой башне каравеллы?

Если это путешествие окончится неудачей, но они, тем не менее, возвратятся живыми, этот незнакомец отлично выйдет из затруднения, уехав куда-нибудь в другое место со своими бреднями. А если они действительно доберутся до Индии, то все почести и богатства достанутся какому-то дону Кристобалю, а они, в награду за все гласности и злоключения путешествия, получат то, что платят морякам их высочества в военное время, то есть гораздо меньше, чем можно заработать в обычном плавании.

По городу ходили слухи о великих почестях и богатствах, которые этот человек получит от короля и королевы, как только он окажется на земле Великого Хана, и о том, как он их требовал и настойчиво выпрашивал. Он вовсе не хотел предпринять это путешествие, чтобы послужить испанской короне и распространить истины христианского учения, хотя и заявлял об этом неоднократно в своих беседах, а потому несправедливо было вынуждать их, бедняков, служить какому-то неизвестному, бродяге бесславно и безвозмездно. Даже крестьян из соседних деревень занимали эти морские дела, и они считали недовольство моряков совершенно законным.

Так проходили дни. Две зафрахтованные каравеллы одиноко стояли в маленьком порту, как будто на них обрушилось какое-то проклятие. Дон Кристобаль замечал, что, как только он спускается из монастыря Рабида в Палое, его окружает молчаливая вражда. Он чувствовал себя более одиноким и менее уверенным в будущем, чем в первые дни пребывания в Кордове, когда его считали сумасшедшим фантазером.

Получалось так, что бесполезными оказались предписания и свидетельства, выданные ему королевской четой по настоянию Сантанхеля, Санчеса и других его покровителей при дворе. Так и останется он в устье Тинто и Одиэля с этими бумагами на руках, и никогда ему не ступить на палубу судна.

К тому же, столкнувшись с действительностью, он понял, что необходимыми денежными средствами он также не располагает. Миллиона мараведи, предоставленного ему Сантанхелем, и дополнительной суммы в сто сорок тысяч, которые он через несколько дней прибавил, не могло хватить на расходы, связанные с экспедицией, а обращаться опять с просьбами к двору было бессмысленно. Что делать?

Каждый вечер после ужина в доме старого шкипера Перо Васкеса де ла Фронтера собиралось несколько жителей Палоса, большей частью друзья Колона. Васкес пользовался уважением всех горожан, вплоть до самых богатых, благодаря своим заслугам и возрасту.

Почти всю свою жизнь он прослужил королю Португалии, плавая с открывателями новых земель вдоль берегов Африки. Участвовал он также в качестве шкипера в одном плавании по таинственному океану, направляясь на запад на каравелле под командой португальского капитана по имени Инфанте, и всегда, вспоминая это путешествие, скорбел о слабости этого Инфанте, который послушался своих матросов и повернул обратно. Если бы они продолжали свой путь на запад, они еще через несколько дней открыли бы столь долго разыскиваемый остров Антилии, или Семи Городов.

Порой на этих сборищах присутствовал, задерживаясь там допоздна, зажиточный крестьянин из Могера Хуан Родригес Кавесудо, восторженный почитатель Колона. Неизменно приходил туда каждый вечер лекарь Гарси Эрнандес, бедно одетый, так как работа врача в этом городе моряков была не слишком доходной. Он являлся в куртке из дешевой ткани, называемой рогожкой, и в штанах из грубой шерсти; лицо у него было худощавое и загорелое, как у моряка; еще совсем молодой, не старше тридцати одного года, он производил впечатление человека зрелого не по летам. Как все лекари того времени, он с увлечением изучал астрономию и космографию и поэтому заинтересовался планами Колона, как только познакомился с ним, когда тот после своего бегства от двора явился в Рабиду.

Вместе с отцом Хуаном Пересом он пытался уговорить шкиперов и матросов сопровождать Колона в его путешествии к новым землям. Но в то же время он был убежден в бесплодности этих попыток и надеялся только на вмешательство одного отсутствовавшего лица. Он говорил монаху и дону Кристобалю: «Если бы приехал сеньор Мартин Алонео! Он один может спасти положение».

Бывали минуты, когда Колон, забывая свою притворную кротость, давал волю своему заносчивому и грубому нраву. Он собирался просить королевскую чету послать войска в этот город, чтобы загнать матросов на каравеллы, ожидающие в порту. Потом уж он сумеет заставить весь этот насильно завербованный сброд повиноваться ему! Но лекарь, лучше знавший людей, печально улыбался в ответ на эти вызывающие слова, говоря:

– С экипажем из андалусцев, собранных таким способом, ваша милость через двадцать четыре часа после поднятия якоря будет лежать на дне морском.