В поисках Великого хана

Необходимо было достать еще полмиллиона. Без этих пятисот тысяч мараведи кредиторы не выпустят их из порта. Даже настоятель Рабиды считал бесполезным обращаться еще раз за помощью к королеве. Предприятие Колона было уже наполовину вытеснено из ее памяти другими, более насущными делами. Они потеряют несколько месяцев, снова добиваясь аудиенции у их высочеств и опять пытаясь заинтересовать и увлечь друзей, оставшихся при дворе.

Но эта неприятность не надолго встревожила Мартина Алонсо. Вскоре к нему вернулось его обычное хорошее юение, Подроем, и уверенность. Он взял на себя поиски втих пятисот тысяч, которых недоставало для похода к златоверхим городам Сипанго. И спустя несколько дней он принес деньги.

Все говорили, что эти деньги принадлежат ему самому и его цаиболее состоятельным родственникам.

Пинсоны, остававшиеся на суше, заговорили с Мартином Алонсо о его соглашении с иностранцем, полагая, что условия его, несомненно, закреплены на бумаге.

— У меня есть его слово, и этого с меня довольно, — сказал им андалусский капитан. — Для моряков, которые по-братски идут в этот поход, глядя в лицо смерти, большего не нужно. В море слово человека весит больше, чем на земле. Бумаги хороши для крестьян и низкого люда.

Когда недостающие полмиллиона были получены, не оставалось больше никаких препятствий к окончательной подготовке флотилии.

Экипаж всех судов был налицо.

Мартин Алонсо со свойственным ему шутливым добродушием велел писцу занести в список двух иностранцев, англичанина и ирландца, бродяжничавших в портах Палоса и Уэльвы. Возможно, что их высадили там на берег за неповиновение, или же они сами сбежали с корабля, где с ними жестоко обращались. Они служили на разных судах и сошлись в этой чужой стране, но попеременно то дружили, то дрались.

Золотистое вино Андалусии удерживало их на этих берегах. В портовых тавернах всегда находились андалусские моряки, которые рады были напоить их и посмеяться их почти непонятной болтовне, только изредка разбирая кое-какие исковерканные испанские слова.

Англичанин и ирландец оставались друзьями, пока терпели голод и жажду. Общая бедность роднила их. Стоило им выпить, они становились врагами и начинали дубасить друг друга на потеху угощавшим их матросам. Имя англичанина на испанский лад звучало как Тальярте де Лахес, ирландца — Гильермо Ирес де Гальвей.

Не раз после драки им приходилось ночевать в тюрьме Палоса, но всегда находился какой-нибудь почтенный горожанин, который брал их на поруки и возвращал им свободу. Оба они пользовались широкой известностью, и все моряки весело и добродушно покровительствовали им. Восхищенные горками золота и серебра, сверкавшими на столе для записи, привлеченные смертельной опасностью путешествия, которое обеспечивало славу смельчакам, они стали упорно предлагать себя в качестве матросов. Диэго де Арана, уже приступивший к обязанностям старшего альгвасила, пригрозил им и, увидев, что они все еще настаивают на своем, схватился было за шпагу. Ему казалось смехотворным желание этих портовых оборванцев втереться в общество порядочных людей.

Пинсон, человек добросердечный, всегда склонный защищать угнетенных, взял их наконец под защиту, сдавшись на их упорные просьбы. Он выступил как поручитель за англичанина и ирландца. Пусть писец выдаст им, как полагается, деньги вперед. В морском деле они разбираются не хуже, чем лучшие моряки Палоса, и он уверен, что они не сбегут с деньгами, пока флотилия не снимется с якоря. Так англичанин с Ирландцем попали в список и получили по четыре тысячи мараведи в счет будущего жалования.

Теперь Колон нередко по вечерам спускался в Палое, чтобы присутствовать вместе с Мартином Алонсо на беседах в доме Перо Васкеса. Старый шкипер вновь и вновь рассказывал о своем плавании тридцатилетней давности к Травянистому морю и уговаривал будущих путешественников рассекать траву носом своих судов и бесстрашно продолжать свой путь.

Пинсон вспоминал все острова, которые, по предположению мореплавателей и космографов, были разбросаны по океанской пустыне и нанесены ими на карту: Антилия — остров Семи Городов — и еще более таинственный остров, прозванный Рука Сатаны.

Дон Кристобаль, припоминая все, что слышал в свое время от доктора Акосты, рассказывал о путешествиях самых древних исследователей Моря Тьмы.

Восемь лиссабонских мавров, братья Альмагруринуш, задолго до 1147 года — года изгнания мавров из этого города — собрали средства для дальнего плавания, «положив не возвращаться, пока не доплывут до границ Моря Тьмы». Так открыли они остров Горьких Баранов и остров Красных Людей и были затем вынуждены вернуться в Лиссабон, так как припасы у них кончились, а мясо баранов на открытых ими землях было несъедобным. Что касается «красных людей», то они были высокого роста, с красноватой кожей и волосами, «не густыми, но длинными до плеч»; судя по этим признакам, многие спустя несколько веков предполагали, что братья Альмагруринуш, очевидно, пристали к какому-нибудь из восточных островов Америки.