В поисках Великого хана

Вот он уже оказался за дверью, несколько раз больно стукнувшись по пути о скамейки и койки матросского помещения. Когда его волокли по шкафуту, под открытым небом, он почувствовал себя лучше от прохладного ночного воздуха. Нога у него болела так, как будто ее отрывали от тела. Головой он ударялся о свернутые канаты и все время вытягивал вперед руки, чтоб не расшибить лоб о лафеты легких пушек, стоявших у бортов судна.

Этот суровый способ лечения вернул его к жизни.

— Пощадите, сеньор Хиль Перес! — закричал он. — Разрешите мне встать, ваша милость, и идти на вахту, как мне полагается!

Боцман, знавший по опыту, что Фернандо взмолится к нему, приказал ослабить петлю, сжимавшую ему ногу, и тот смог подняться, опираясь на жилистую руку старого моряка.

Фернандо пришел в восторг, почувствовав прилив бодрости. Он был еще слаб телом, но воля его уже окрепла. Страх, как бы не повторилось это энергичное лечение, навсегда избавил его от тошноты, дурноты и головокружения, вызываемых морской болезнью.

Боцман указал ему место на корме рядом с другим корабельным слугой и велел им обоим следить за прибором в течение трех часов. Этот прибор показывал время, пересыпая песок из одного сосуда в другой на протяжении получаса. Вахтенным надлежало не сводить глаз с сыпавшегося песка и трясти часы, если они «засорятся», то есть если песчинки забьют узкую шейку.

Товарищ Куэваса разъяснил ему все обязанности вахтенных. Прежде всего, с наступлением темноты, им надо было взять огня в очаге и зажечь свечу в битакоре. Этот свет позволял рулевому направлять судно согласно указаниям компаса, а также помогал вахтенным матросам следить за тем, правильно ли работают песочные чаем.

Обычай требовал, чтобы один из них, становясь на вахту, запевал, объявляя тем самым о своем присутствии:

Славься день, нам бога подаривший,
Слава деве, нам Христа родившей,
Славься Иоанн, его крестивший.
Не дремлет вахта в море,
В часах течет песок.
Придем мы к цели вскоре,
Коль пожелает бог.

Когда весь песок пересыпался в нижнюю половину часов, показывая, что протекло полчаса, кто-нибудь из вахтенных снова запевал во весь голос, чтобы его могли услышать на другом конце судна:

Хорош был день, но вдвое
Прекраснейший грядет.
Течет песок струею,
За часом час идет.
И будут вереницей
Они идти и впредь,
Пока над нами божия десница.
Эй, на носу, не спать!
Вперед смотреть!

И носовые отвечали громким криком или хриплым возгласом, давая знать, что они бодрствуют.

В полночь матросы, дежурившие у песочных часов, приветствовали тех, кто сменял их и становился на вахту до утра:

— На вахту, на вахту, сеньоры моряки, в добрый час! На вахту при сеньоре шкипере, пора, пора! Становись, становись, становись!

Первую свою вахту Куэвас провел в мирном безделье. Ему казалось, что он совсем не тот Фернандо, который несколько часов назад валялся без сил в помещении для матросов, призывая смерть. Его беспокоило теперь только одно — как бы не заснуть, и потому он тихо беседовал с другим корабельным слугой, любознательным и разбитным парнишкой, который знал все о «Санта Марии» и других судах.

Рулевой, стоявший неподалеку от них, хранил молчание, как будто не подозревая об их присутствии, не сводя глаз с компаса, и время от времени поворачивал руль, выправляя ход судна.

Товарищ Куэваса отвечал на все его расспросы и, кроме того, сам еще немало порассказал ему, чтобы показать, как хорошо ему известны все участники этого опасного плавания.

Под командой сеньора Хуана де ла Коса, маэстре судна, находятся Санчо Руис де Гама, галисийский лоцман, и бискаец Чачу, корабельный мастер. На трех судах находятся, кроме того: лекарь сеньор Алонсо, костоправ сеньор Хуан и еще некий магистр Диэго, аптекарь или знахарь, — дон Кристобаль очень рассчитывает, что по прибытии и страну Великого Хана человек этот осмотрит все растения и деревья, чтобы выискать те, которые дают превосходные азиатские пряности.

Но на «Санта Марии» находятся и более важные особы, занимающие весьма высокое положение, и сейчас они спят в кормовой башне под настилом, на котором вахтенные.

Идальго Диэго де Арана, один из членов кордовского семейства, очень близкого к верховному капитану, был главным альгвасилом всей флотилии, и ему был подчинен Диэго Лоренсо, второй альгвасил, которого он определил на одну из каравелл. Сеньор Родриго Эсковедо — нотариус, обязанностью которого явится закреплять на бумаге все новые владения испанской королевской четы, когда будут открыты острова, не захваченные ранее Великим Ханом.

Житель Ронды, сеньор Родриго Санчес де Сеговия — полномочный королевский смотритель, которому поручено взимать и хранить для их высочеств пятую часть всех доходов, которые принесет экспедиция.