В поисках Великого хана

— В первые же дни путешествия, — продолжал Хиль Перес, — ты научишься обращаться с песочными часами, поймешь, что надо делать, чтобы они не засорялись, и как следить за ними, чтобы петь каждые полчаса, когда песок высыпется до конца. Ты выбрал неплохую службу, и тебе посчастливилось иметь хорошего учителя. С помощью господа бога и тумаков, которыми я тебя буду наставлять на путь истинный, из тебя в конце концов выйдет хороший моряк! Да хранит тебя господь!

Тут он отвернулся от Фернандо и бросился к одному из люков, чтобы показать корабельному мастеру, какие мешки и ящики надо разместить по-новому, поближе к этому люку, потому что они понадобятся в первые же дни плавания.

Второго августа был традиционный праздник святой девы — покровительницы Рабиды, который в этом году отмечался с особой торжественностью, так как на следующий день флотилия должна была сняться с якоря.

Большая часть экипажа отправилась в монастырь к мессе. Многие моряки, в том числе и верховный капитан, исповедовались и причащались.

На следующее утро, в пятницу 3 августа, за полчаса до восхода солнца, все три судка втащили свои шлюпки на палубу, чтобы прекратить всякие сношения с землей. Сто двадцать человек, участников экспедиции, среди которых было только девяносто моряков, уже занимали каждый свое место на каравеллах и корабле.

На берегу, возле которого стояла на якоре флотилия, экипаж увидел настоятеля монастыря Рабида в сопровождении нескольких монахов, лекаря Гарей Эрнандеса, землевладельца Кавесудо, старика Перо Васкеса и других шкиперов города, Диэгито — сынишку Колона, которого через несколько дней должны были увезти в Кордову, и множество семей моряков.

Некоторые женщины молча плакали. Другие же громко кричали и с андалусским неистовством рвали на себе волосы, как плакальщицы на похоронах. Такое долгое путешествие! Припасы на целый год… Вернутся ли когда-нибудь их мужья из такого необычайного плавания? Некоторые женщины проклинали чужеземца, который всем им на беду появился в Палосе.

Шкиперы, остававшиеся в городе, старались заставить их замолчать. Разве не по своей воле уходят в это же плавание сеньор Мартин Алонсо, его братья и другие родственники, все люди обеспеченные, которых нужда не гонит навстречу опасностям? Разве не признали это путешествие вполне возможным такие ученые люди, как городской врач и настоятель монастыря, которые отлично разбираются в астрологии? Плавание — дело мужское, и только мужчины могут понять и выгоды его и опасности. Молчать, женщины!

На кормовых башнях трех маленьких судов, возле увенчивающих их фонарей, стояли навытяжку капитаны. Юнги карабкались на реи и разворачивали паруса. Скрипели кабестаны, поднимая и наматывая якорные канаты.

В чистом утреннем воздухе раздавался бодрый голос Мартина Алонсо. На какое-то мгновение он перестал подавать команду, чтобы с андалусской приветливостью ответить на просьбы, которые с берега выкрикивали его друзья по сборищам у Перо Васкеса. Он обещал, что никого из них не забудет. Каждому он привезет на память по золотой черепице из тех, что найдет на крышах домов Сипанго.

Взошло солнце, усеяв огненными рыбками мутные воды Тинто и зеленую гладь обеих рек, сливающихся с океанской волной в проливе Сальтес.

Просмоленная обшивка судов засверкала, словно металл. И в этот самый миг Колон, как бы приветствуя появление солнца, медленно снял свою адмиральскую шляпу и склонил голову.

Наконец-то наступила минута, которой он ждал столько лет. Он взглянул на верхушки мачт и торжественно произнес:

— Во имя господа бога, поднимай паруса!

Как двойное эхо, прозвучали голоса обоих Пинсонов, скомандовавших на своих каравеллах:

— Поднимай паруса!.. Во имя господа, поднимай паруса!..

С шумом встрепенулись все паруса, постепенно вздуваясь от свежего ветра. На середине каждого из прямых парусов был изображен большой черно-красный крест.

С самого рассвета дул попутный ветер. Все три судна, выстроившиеся друг за другом, покачиваясь, все быстрее разрешали розоватые воды Тинто.

Отец Хуан Перес, выпрямившись во весь рост и подняв руку, рассекал воздух беспрерывными крестными знамениями. Кое-кто из окружавших его людей опустился на колени. Юнги и ребятишки бежали по берегу, стараясь не отстать от плывущих судов.

На одной из каравелл матросы по испанскому морскому обычаю запели «Славу». Вдалеке раздавались крики женщин, возвращавшихся в город.

В продолжение трех часов настоятель Рабиды и его друзья, стоявшие возле монастыря на выступавшем в море мысе, не теряли из виду кораблей флотилии, которые мало-помалу удалялись от берега и становились все меньше. Вот уже они вышли из слившихся вод Тинто и Одиэля; вот они миновали отмель Сальтес, лежащую между островом и материком; вот они уже в открытом океане, подобные трем пеликанам, так уменьшает их даль. И вот они исчезли.

Именно в это время произошла в океане встреча флотилии искателей новых стран с несколькими судами, которые прошли возле нее, держа курс на африканский берег.