В поисках Великого хана

Пьянящая атмосфера тропиков отравляла адмирала, побуждая его предаваться фантазиям в еще большей степени, чем обычно. Реки здесь были совсем не такие, какие он наблюдал в Африке. Те были могучими, но таили в себе губительную заразу, принося из глубин девственных лесов без конца и без краю скопления гниющей растительности, которая делает воду мутной и служит пристанищем для кишащей в ней всяческой живности. Эти, напротив, были глубоки и прозрачны, а вода в них на редкость чиста; их устья изобиловали раковинами, створки которых переливались перламутром, позволяя предполагать, что здесь масса жемчуга; можно было также наблюдать рыб самой различной и причудливой формы и черепах с дорогостоящими панцирями.

Берега были плоскими, а устья рек настолько широки, что кораблям в них можно было лавировать. «Густые деревья, зеленые и прекрасные, были покрыты разнообразь ными цветами и плодами. Стаи больших и малых птиц, очаровательно певших. Пальмы были особенно высоки, и стволы их не были обернуты той рубашкой, какую мы видим у африканских пальм, а листья их столь широки, что ими здесь кроют хижины».

Адмирал сел в лодку, достиг берега и приблизился к двум хижинам, в которых, по его мнению, жили рыбаки, успевшие в страхе убежать.

В одной из хижин он обнаружил собаку, не умеющую лаять, и в обеих — сети и веревки из пальмового волокна, роговые крючки, остроги с костяными наконечниками и другие орудия рыбной ловли. Колон решил, что в каждой из этих хижин жило по многу людей. Он велел ничего не трогать, и его приказание было строго выполнено. «Трава тут очень высокая, как бывает в Андалусии в апреле и мае, тут много салата и портулака», — записал он в своем дневнике.

Вернувшись затем к себе на баркас, адмирал прошел довольно значительное расстояние вверх по реке, испытывая огромное наслаждение при виде столь роскошных зарослей и лесов и слушая пение птиц, так что ему было жаль «покинуть их и вернуться назад».

Адмирал, в то время еще веривший, что это — остров Сипанго, заявил своим спутникам:

— Это самый красивый остров, какой когда-либо видели человеческие глаза.

«Море было так спокойно, что казалось, будто оно никогда не волнуется; прибрежная трава росла почти у самой воды, чего никогда не бывает там, где море бурно».

Индейцы, взятые Колоном на каравеллы на острове Гуанаани, — с ними все еще не научились объясняться, и их использовали лишь как глашатаев, возвещавших своим соплеменникам, жившим на других островах, что белые люди не причиняют цветным ни малейшего зла, — объяснили знаками адмиралу, что реки на этой земле весьма многочисленны и протяженность ее берегов такова, что каноэ туземцев ие могли бы объехать ее вокруг, хотя бы они плыли много дней.

Эти последние показания еще больше укрепили дона Кристобаля в убеждении, что Куба не остров, а выступ материковой земли. По словам тех же туземцев, на этой земле было много золотых копей и жемчужных отмелей, и адмирал, видевший на ее берегах великое изобилие перламутровых раковин, уверовал в жемчужные сокровища Кубы.

Ну, а раз тут были жемчуг и золото, то адмиралу казалось, что сюда, без сомнения, ежегодно заходят нарядные суда Великого Хана, чтобы вывезти эти богатства, подобно тому как в давние времена корабли царя Соломона отправлялись с тою же целью в Офир. Путь кораблей Великого Хана не мог быть чрезмерно долгим. Согласно расчетам Колона, на плавание до материковой земли, иначе говоря — Азии, требовалось самое большее каких-нибудь десять дней. Итак, находясь в одной из бухт на севере Кубы, адмирал пытался уверить своих подчиненных, будто от берегов Китая их отделяет не более десяти суток плавания!

В соответствии со своей химерической географией Колон присвоил туземцам одно общее родовое название. Эти вновь открытые земли, расположенные на восточной оконечности Азии, были Индией, ибо на протяжении многих веков считалось, что Индия и оконечность Азии — это одно и то же. Именно по этой причине медпокожие кроткие люди, населявшие этот чудесный, но нищий рай, были названы им индейцами, сохранив за собой навсегда как имя, данное им на крестинах истории, это бессмысленное и неправильное название, тогда как подлинные индийцы Азии стали впоследствии именоваться, во избежание путаницы, индостанцами или индусами.