В поисках великого может быть

Ты, кресло дедов, патриарший трон!

Как гомозились, верно, ребятишки

Вокруг тебя, когда семьи патрон

Здесь опускался в старческой отдышке!

А внучка отделялась от кружка

Толпившихся пред ёлкою товарок

И целовала руку старика

В признательность за святочный подарок.

О девушка, как близок мне твой склад!

Ни пятнышка кругом! Как аккуратно

Разложен по столу узорный плат

И как песком посыпан стол опрятно!

Ты превратила скромный уголок

Рукою чудотворною в чертог. (379)

(Первая часть. Тюрьма)

Но в то же время Гёте показывает и изнанку этого мира в «Фаусте». Не только Маргарита и Валентин являются его частью, но и Марта и Лизхен. Сама Маргарита вступает с этим миром в конфликт. Не только Фауст её губит, но и этот мир обрекает её на гибель, потому что она нарушила его законы, и её ждет смертная казнь. Но вот Мефистофеля, врага этого мира, Маргарита ненавидит с самой первой встречи, с того самого момента, когда она впервые его увидела. Она даже начинает сомневаться в своей любви к Фаусту, настолько её отталкивает Мефистофель:

Он мне непобедимо гадок.

В соседстве этого шута

Идёт молитва на уста,

И даже, кажется, мой милый,

Что и тебя я разлюбила,

Такая в сердце пустота! (380)

(Первая часть. Сад Марты)

Недаром, когда она видит Мефистофеля рядом с Фаустом, пришедшим за ней в темницу, она окончательно отказывается от бегства. Мефистофель – враг, разрушитель этого мира.

И всё же, желая зла, Мефистофель совершает благо. Он заставляет Фауста продолжить поиски.

Вторая часть «Фауста» открывается сценой, в которой мы видим Фауста лежащим в сумерках на цветущем лугу. Он почти что мёртв. Сам Гёте писал: «Если подумать о том, какой кошмар обрушился на Гретхен, а затем стал для Фауста душевным потрясением, то мне не оставалось ничего другого, кроме того, что я действительно сделал. Герой должен был оказаться полностью парализованным, как бы уничтоженным, чтобы затем из этой мнимой смерти возгорелась новая жизнь. Мне пришлось искать прибежища у могущественных добрых духов, которые существуют в традиции добрых эльфов. Это было состраданием и глубочайшим милосердием. Здесь появляются духи Ариэля, взятые из последних шекспировских трагедий. Они как бы возрождают Фауста. Фауст из смерти приходит к новой жизни – он пробуждается к новой жизни».

Это пробуждение и составляет содержание второй части «Фауста».

Опять встречаю свежих сил приливом

Наставший день, плывущий из тумана.

И в эту ночь, земля, ты вечным дивом

У ног моих дышала первозданно.

Ты пробудила вновь во мне желанье

Тянуться вдаль мечтою неустанной

В стремленье к высшему существованью. (381)

(Вторая часть. Акт первый. Красивая местность)

Важна символика сцены – это рассвет, восход солнца. Вообще вся вторая часть трагедии проникнута символикой; очевидно реалистичных, как в первой части, эпизодов здесь почти нет: всё носит символический характер. Так вот, солнце – это тоже символ, символ света, светлого начала…

Но Фауст не может смотреть на солнечный свет прямо:

Нет, солнце, ты милей, когда ты – сзади.

Передо мной в сверканье водопада

Я восхищен, на это чудо глядя.

Вода шумит, скача через преграды,

Рождая гул и брызгов дождь ответный

И яркой радуге окрестность рада,

Которая игрою семицветной

Изменчивость возводит постоянство,

То выступая слабо, то заметно,

И отдает прохладою пространство.

В ней – наше зеркало. Смотри, как схожи

Душевный мир и радуги убранство!

Та радуга и жизнь – одно и то же… (382)

(Вторая часть. Акт первый. Красивая местность)

Фауст не может вынести этих ярких солнечных лучей.

Нас может уничтожить это пламя,

И вот мы опускаем взор с боязнью