В поисках великого может быть

Кров гостеприимный мой

В дни, когда на холм песчаный

Был я выброшен волной. (395)

(Акт пятый. Открытая местность)

Образ старых лип, напомню, играл важную символическую роль уже в «Вертере» Гёте. И здесь хижина героев, стоящая возле часовни, окружённая вековыми деревьями, – это тоже некий островок старого патриархального мира. Филемон рассказывает страннику, какое грандиозное строительство развернул на берегу Фауст.

Где-нибудь в тени садовой

Нам скорей на стол накрой.

Он перед картиной новой

Станет молча, как немой, – говорит он Бавкиде. И затем, обращаясь к гостю:

Где бушующей пучиной

Был ты к берегу прибит,

Вместо отмели пустынной

Густолистый сад шумит.

Стар я стал сидеть в дозоре

По ночам на маяке,

А тем временем и море

Очутилось вдалеке.

Умные распоряженья

И прилежный смелый труд

Оттеснили в отдаленье

Море за черту запруд.

Села, нивы, хлынув к устьям,

Заступили место вод.

А Бавкида говорит о другом:

Лишь для виду днём копрами

Били тьмы мастеровых:

Пламя странное ночами

Воздвигало мол за них.

<…>

Человеческие жертвы

Окупает ли канал?

Он безбожник, инженер твой,

И какую силу взял!

Стали нужны дозарезу

Дом ему и наша высь.

Он без сердца, из железа,

Скажет, и хоть в гроб ложись. (396)

Она как бы с самого начала подчёркивает зловещий характер этой стройки, затеянной Фаустом.

Надо отметить, что главным распорядителем в этом действе становится Мефистофель. Он нигде не играл столь значимой роли, как в этом эпизоде. В сценах с Маргаритой он, конечно, присутствовал, но Фауст с ним скорее боролся. Он, конечно, помог Фаусту соблазнить Маргариту, но в целом развитие отношений Фауста и Маргариты не связано с вмешательством Мефистофеля. Если он и принимал в этом какое-то участие, то скорее разрушительное. Именно оно привело к гибели Маргариты. В эпизоде с Еленой он вообще не заметен. А здесь ему отведена определяющая роль. Он – главный распорядитель всех работ, главный помощник Фауста. Всё, что делает Фауст, совершается через Мефистофеля, при его посредничестве. Нигде Мефистофель не играл ещё столь важной роли.

Строительству Фауста мешает хижина Филемона и Бавкиды, особенно его раздражают церквушка и колокольный звон, которые напоминают ему о греховности. Он хочет переселить стариков куда-нибудь, с глаз долой, чтобы не было поблизости ни этой хижины, ни старой церкви. Но Филемон и Бавкида не хотят никуда уезжать, они прожили здесь, на этом берегу, целую жизнь. К тому же они слишком стары и хотят умереть в своём старом доме. Фауст предлагает им обмен, а Мефистофель всячески его уговаривает:

Звон колокольный – не пустяк.

Он отравляет каждый шаг.

Недопустимо равнодушье

К тому, что вечно режет уши.

Заладят это «динь-динь-динь»,

Прощай, безоблачная синь.

Что похороны, что крестины,

Для колокола всё едино,

Вся жизнь как будто – призрак, хмарь,

А главное – один звонарь. (397)

(Акт пятый. Втроём за столом в саду)

Фауст в конце концов уступает: он разрешает Мефистофелю переселить Филемона и Бавкиду силой. Но Мефистофель не стал марать рук – просто сжёг хижину вместе со стариками, а заодно и церковь. Караульный Линкей со своей сторожевой башни первым замечает пламя этого пожара. Он в ужасе от представшей его глазам картины:

Искры носятся роями

В стариковском липняке.

Всё сильней бушует пламя

Меж стволов на сквозняке.

И полна лачуга дыма,

Отсыревшая от лет.

Помощи необходимой

Ниоткуда нет как нет.

Закрывали осторожно

Добряки заслон печной.

Что за случай невозможный!

Дом горит не их виной.

Чёрной крышей обгорелой

Пламенеют угольки.

Только бы остались целы,

Не сгорели старики!

Словно молнии зигзаги,

По листве бегут огни