В поисках великого может быть

Произведение Адрина Леверкюна отличается известной парадоксальностью. Это парадокс содержания и парадокс формы. Оно проникнуто отчаянием, как я уже сказал. «Вы только послушайте финал, послушайте его вместе со мной! Одна за другой смолкают группы инструментов, остаётся лишь то, во что излилась кантата, – высокое «соль» виолончели, последнее слово, последний отлетающий звук медленно меркнет в pianissimo ферматы. И всё: только ночь и молчание. Но звенящая нота, что повисла среди молчания, уже исчезнувшая, которой внемлет ещё только душа, нота, некогда бывшая отголоском печали, изменила свой смысл и сияет, как светоч в ночи». (XLVI). Но из этого абсолютного отчаяния рождается нота надежды. Таков парадокс содержания последней кантаты Адрина Леверкюна.

Что касается формы, это самое конструктивное произведение композитора. Нигде та теория строго стиля, которую он проповедовал, не осуществляется с такой полнотой и последовательностью. Здесь нет ни одной свободной ноты, которая бы не подчинялась правилам 12-тоновой системы. И в то же время это самое свободное произведение Адрина Леверкюна. Цейтблом скажет: «Разве же парадоксу искусства (когда из тотальной конструктивности родится выражение – выражение как жалоба) не соответствует религиозный парадокс (когда из глубочайшего нечестия, пусть только как едва слышный вопрос, пробивается росток надежды)?» (XLVI)

В теме Фауста нашла отражение глубоко личная трагедия Адриана Леверкюна. В этом произведении герой передал то отчаяние, которое он сам переживал. Собственная трагедия композитора получила здесь наиболее непосредственное, полное выражение. Из этой предельной конструктивности родилось самое свободное произведение Адриана Леверкюна.

Как объяснить эти два парадокса?

Сначала о парадоксе формы. Что касается музыкального творения Адриана Леверкюна, нам здесь, конечно, приходится верить Томасу Манну. Мы ведь не слышали этой музыки. Но у нас есть пример. Это сам роман Томаса Манна. Вообще, конструктивность и свобода в искусстве находятся в очень сложных взаимодействиях. Приведу совсем простой пример. Итальянская комедия масок, очень конструктивное явление… Там присутствует твёрдый сюжет и довольно строгая система масок. Заранее определены роли, заданы типажи, которыми располагает герой. Однако из этой конструктивности рождается свобода. Дело в том, что в такой комедии не существовало готового текста, всё строилось на импровизации. Актёр фактически сочинял текст на глазах у зрителя, часто включая в действо отклик на какие-то текущие события. Именно благодаря этой строгой конструктивности была возможна и импровизация…

Например, "Ревизор" Гоголя или "Горе от ума" Грибоедова тоже написаны вроде бы свободно, авторы не подчиняются какой-либо строгой конструкции… Но в этих произведениях совершенно ничего нельзя изменить: всё разрушится. Где конструктивность – там свобода.

Так вот. Роман Томаса Манна тоже очень конструктивное произведение. Время, когда Томас Манн его пишет, это 1943-45 годы. Он слушает последние новостные сводки и включает их в роман. Он не знает, что будет завтра, но помещает эти документальные фрагменты в книгу. И они работают. А почему? Потому что работает конструкция. Возьмём простую вещь – взрывы бомб. В то самое время, когда Томас Манн пишет свой роман, Германию бомбят. Англия, Америка ведут очень сильные бомбардировки, он пишет, что звучат бесконечные взрывы. Но тема взрыва – это вообще важнейшая тема романа. Взрыв – это состояние, когда нечто уже достигло наивысшей, критической точки и вырывается наконец наружу. А кроме того, здесь присутствует образ и другого взрыва, который произойдёт чуть позже – взрыва атомной бомбы, сброшенной американцами на японскую Хиросиму. Вообще, Томас Манн в этом произведении наиболее непосредствен и свободен. Но именно потому, что здесь очень чёткая конструкция.

Чтобы было совсем понятно, приведу очень простой пример. В одном документальном фильме режиссёр применил такой ход: он снимал роды и монтировал их с телехроникой, буквально с событиями текущего дня. И что получилось? Довольно сложный образ. Режиссёр использовал только параллельный монтаж, но работала конструкция. И, благодаря конструкции, художественный посыл картины можно было прочесть так: в какой страшный мир пришёл человек. Но появление ребёнка всегда связано с надеждой. Ребёнок – архетип надежды. Так вот. В романе Томаса Манна тоже работает конструкция. Она придает смысл…