В поисках ветра силы

Я был свободен в выборе цели и мог направиться в любую другую часть Памира, подробно изучив ночью расписание вертолетов, летавших в те годы в отдаленные уголки Таджикистана. Хотя не всё ли равно куда идти? Меня интересовало небо Памира и сверкающий свет великого полдня, а он в этих горах везде одинаков - и над озером Искандеркуль, и в Гарме, и в Джиргитале, и в Хороге, и в Кашмире, и, наверное, в Тибете.

Первоначально я думал подробно описать своё путешествие со всеми прикольными подробностями восточного колорита, виденного в разных местах. Но перечитав со временем старые записные книжки я отказался от этой идеи и сильно сократил эту историю, поняв, что по прошествии лет весь этот колорит воспринимается уже не таким интересным. Потому что поход через перевал, по жарким горным дорогам - это действительно не настолько интересно. Как не очень интересной была и езда на разбитых грузовиках по ущельям в компании чабанов-киргизов в засаленных халатах.

В кузове, где можно было сидеть только на цепи, натянутой между бортами, не снимая тяжелого рюкзака, бросало так, что вот-вот вывалишься, а дорога была лишь немного шире чем машина.

Так я добрался до населенного пункта "Зеравшан-2", помеченного на картах, как некий городок. На самом деле там не было никакого городка, а был всего лишь рудник с несколькими бетонными строениями и туннелем с рельсами, уходившем вглубь хребта. Что там добывали? - Аллах его знает...

На берегу Искандердарьи я заночевал на жестких камнях. Вода в реке действительно оказалась необычайного голубого цвета. В последних лучах солнца вдали, над громоздящимися скалами гасли снежные пики - Ягноб, Замин-Каро и другие. Здесь, под незнакомым небом, на каменистой твёрдой почве, у обочины дороги, ведущей в сторону кишлака Джик, я осознал, насколько далеко отсюда родные края... Если бы вдруг исчезли современные транспортные средства, сколько же пришлось бы идти по земле до Бабиной горы? Год? Или больше? Как шли по дорогам паломники в древности...

Вскоре я добрался до самого озера Искандеркуль и посетил все места, куда хотел попасть. Однако ветра силы и великого полдня я там не нашел, как не нашел их в прошом году в Туркмении. Оказывается, яркого горного солнца, блеска снегов и темной синевы неба Памира было недостаточно для возникновения такого чувства, как на Зарубиной горе. Видимо, секрет здесь был всё-таки в чём-то другом, и в горах Памира я понял, в чем этот секрет - врата, распахнутые в запредельное.

Полазив по горам, пока не надоело, и уже возвращаясь обратно, я провёл запомнившийся мне день на берегу реки Арг, берущей начало на леднике и впадающей в озеро Искандеркуль. Арг течет в глубоком ущелье, по берегам растут тенистые деревья и бесчисленные кусты эфедры, у воды были галечные косы, на которые можно было лежать, греясь на солнце. А рядом поднимались вверх километровые отвесные стены, прорезанные узкими ущельями каньонов. А ещё выше - белый снег, серый лёд, и всё это сверкает под солнцем алмазным блеском на фоне тёмного неба Памира.

Лёжа на берегу Арга, временами купаясь в холодной воде, а потом снова предаваясь созерцанию небес, я долго размышлял о смысле жизни, о вратах в запредельное и о местах силы. И понял, что в горах центральной Азии, куда я всегда так стремился, конечно, интересно, но в наших приднепровских холмах лучше.

Злота осiнь

Прошло метафизическое лето 1985 года, пожелтели листья на деревьях и холодными стали ночи. Идя однажды по набережной и глядя на едущие мимо пыльные автобусы с надписями "Богуслав", "Канев" или "Ржищев", я думал о зове дорог. Уже много лет меня не покидало предчувствие, что именно там, в этих городках и селах приднепровской Украины мне суждено найти нечто важное - ветер силы, невидимо присутствующий повсюду, как вездесущая пыль провинциальных местечек... И мне захотелось ощутить, как на дорогах, вьющихся через поля и холмы приднепровской Украины, или в залах ожидания захолустных автостанций прикасается к моей душе злота осiнь.

Это было загадочно и непостижимо - меня о звало к себе нечто, крещённое у истоков вечности по ту сторону добра и зла, поднимающееся над смыслом и бессмыслием к самим первоистокам мироздания - бесцельная игра атомов, мерцающих ночных звезд, небесных облаков, опадающих желтых листьев или человеческих судеб... Weltinnenraum, Душа Мира, обращающаяся ко мне, несовершенному человеку; бродяге на дорогах великого полдня, странствующему в поисках ветра силы. И вот она, многоликая, снова представала передо мной - в тёплом осеннем солнце, в безветренных ясных днях, в золотистых листьях пожелтевших осенних лесов, в ярких звездах, в запахе дыма, в ночном вое пса и в дали дорог.