В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

Литература возможна для нас сейчас лишь как род аскезы и духовиденья, исповеди и суда, хотя на этом пути ей, может быть, придется превратиться из печатной в рукописную, подобно средневековой Каббале563.

Мысль Поплавского здесь вполне понятна, однако отсылка к литературе «средневековой Каббалы» остается загадочной: каббалистические сочинения, разумеется в рукописном виде, появляются в Европе (Испания, юг Франции) в начале XIII века, однако ни о каком «превращении» здесь речь не идет (к тому же книгопечатание было изобретено лишь в середине XV века). Вероятно, Поплавский просто имеет в виду, что эмигрантская литература может (должна?) уйти от публичности, печатности, распространяться, подобно каббалистической, в виде рукописных списков в узком кругу причастных к ее жизни.

Прогрузившись в изучение эзотерической литературы в университетской библиотеке, Аполлон Безобразов вскоре встречает достойного собеседника в лице уже упомянутого «цветочника» – хозяина магазина и убежденного оккультиста:

…оба <…> находили одинаковое, свойственное хорошо рожденным душам удовольствие в простом утверждении оккультных и сказочных реальностей, как бы простое изъявление силы, не принимающей во внимание возражений, легко игнорирующей, презирающей. Скоро от разговоров о колдовстве, алхимии и астрологии они перешли к более трудным предметам, к иллюминатизму и мистике, наконец, к труднейшему из трудных, к еврео-христианской каббале, все время ожидая, что собеседник окажется не в состоянии следовать далее, и все время удивляясь тому, что он справляется с трудностями564.

Итак, речь в романе Поплавского идет вовсе не об иудаизме как таковом в его эзотерическом изводе, то есть не о собственно каббале, но о «еврео-христианской каббале». Мы уже говорили, что в современной науке эта традиция в европейской христианской мысли, восходящая к позднему Средневековью, именуется «христианской каббалой»565. Первые тексты христианских каббалистов, в основном апологетов, стремившихся убедить бывших единоверцев, евреев, в христианской истине, используя еврейские же эзотерические идеи и сочинения, появляются уже в XIII веке. В последующие века к каббалистическим сочинениям обращались многие христианские богословы и философы, гебраисты и миссионеры. Особый всплеск интереса к каббале пришелся на эпоху Возрождения, когда ее изучали известные мыслители-гуманисты и авторитетные деятели церкви (Дж. Пико делла Мирандола, Иоганн Рейхлин, Гийом Постель, кардинал Эгидио да Витербо и др.), а подлинного расцвета христианская кабала достигает в конце XVII века в Германии. В XVIII–XX веках ее идеи привлекают внимание известных философов и богословов, среди которых можно упомянуть Лейбница и Ньютона, Баадера и Шеллинга, В. С. Соловьева и П. А. Флоренского… Именно книги христианской каббалы стали основным источником знаний о каббале, а также цитат из еврейских текстов, которые можно встретить в литературе оккультного толка.

Неудивительно, что и Аполлона/Поплавского интересует прежде всего именно это явление в интеллектуальной жизни Европы последних веков, обозначаемое им как «еврео-христианская каббала». Чуть ниже в той же части романа он пишет:

Однако необыкновенный цветовод знал много, и даже больше Безобразова, ибо уже несколько лет он почти не выходил на улицу, весь окруженный редчайшими книгами, полными еврейских и греческих цитат. Он изучал то самое глубокое соответствие каббалы и Шеллинга–Гегеля, которое так интересовало Аполлона Безобразова, хотя он знал гораздо меньше566.