В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

Книги, полные «еврейских и греческих цитат», могли быть сочинениями Пико, Рейхлина, Афанасия Кирхера, Генри Мора – христианских каббалистов, писавших о единой традиции «предвечной философии» и пытавшихся отыскать ее следы в памятниках культуры разных народов, прежде всего у древних греков и евреев567. Именно они когда-то послужили источником вдохновения для Шеллинга, с энтузиазмом воспринявшего некоторые идеи каббалы568, они же вызвали критику и отторжение у Гегеля. В данном случае излишне вторгаться в эту сложную даже не тему, а целую область в истории философии. Нам важно, что она волновала Поплавского так же, как и – чуть раньше – некоторых русских философов Серебряного века.

«Каббалистику» Поплавский упоминает и в трудночитаемом, содержащем нерасшифрованные лакуны небольшом тексте «Макс Шелер», относящемся к январю 1933 года569; в феврале того же года он записывает в дневнике:

Счастье смерти, похожей на легкое пробуждение. Полнокровная, радостно теплая новая жизнь, потом запутался в мыслях о Числах570, но сейчас выплыл из них и счастлив от каббалистической книги с жирным письмом571.

Остается неизвестным, что это была за книга, от которой он почувствовал себя счастливым. В том же месяце в дневнике появляются целые «каббалистические» разделы – «Ressemblances cabbalistiques» (04.02.1933)572, «Aphorismes cabbalistiques» (23.02.1933)573, – названия которых напоминают знаменитые «Каббалистические тезисы» («Conslusiones cabalisticae») Пико делла Мирандолы. У нас еще будет возможность удостовериться в том, что Поплавского, хорошо знавшего оккультные трактовки каббалы (в том числе связанные с Таро), изучавшего каббалу по курсам истории религии и философии, по переводам еврейских сочинений, больше всего интересовала именно христианская традиция интерпретации каббалы. Более того, сами его попытки истолковать отдельные концепции еврейского эзотеризма в рамках собственных взглядов, для решения волновавших его вопросов, подразумевали их «христианизацию»… Анализ рукописного наследия Поплавского свидетельствует о том, что он был знаком с сочинениями и идеями по крайней мере главных представителей христианской каббалы – Пико, Рейхлина, Кнорра фон Розенрота. Можем даже предположить, что и в самом себе он мог видеть своеобразного христианского каббалиста, подобного Пико или Рейхлину.

5.4. Мистика пола

Я вижу, ты медлишь, смущаешься, что же?

Пусть двое погибнут, чтоб ожил один,
Чтоб странный и светлый с безумного ложа,
Как феникс из пламени, встал андрогин.

Николай Гумилев. Андрогин

По словам М. Аптекман, исследователя, специально обсуждающего возможное влияние каббалы на представление об андрогинности у русских авторов начала ХX века,

симбиоз оккультного символизма и сексуальной символики – одна из центральных аллегорий в поэзии русского Серебряного века. Одним из основных образов, раскрывающих эту символику, можно назвать, на наш взгляд, образ андрогина574.

То же самое можно сказать, вне всякого сомнения, и про многих поэтов первой волны русского изгнания. Вероятно, единственная небольшая работа, посвященная теме метафизического эротизма и проблеме пола у авторов-эмигрантов «парижской ноты», – раздел «О „женственности“ и „мужественности“ литературы русской эмиграции» в статье Владимира Хазана «„Могучая директива природы“. Три этюда об эротических текстах и подтекстах»575. Обсуждая важность этой темы для таких авторов-эмигрантов, как Б. Поплавский, С. Шаршун, В. Парнах, Д. Кнут, В. Варшавский, А. Ладинский и др., исследователь, к сожалению, не берется за анализ философских и эзотерических источников их представлений и образов, в частности источников каббалистических.

Так или иначе, не кажется удивительным, что для Поплавского важнейшим учением и одной из наиболее привлекательных сторон в каббале была мистика пола, и на самом деле занимающая особое место в этой традиции (мы уже касались ее, когда говорили об андрогинном Адаме Кадмоне у Андрея Белого и Волошина). По словам Гершома Шолема,