В поисках Золотого тельца

- Андрюха, – воскликнул я, - клянусь своей левой рукой, а она мне дорога не менее правой, что я скорее презираю свою работу, род занятия, чем клиентов и гостей. Они всего лишь люди…

Он оборвал мою речь на полуслове своим дурацким смехом.

- Вдумайся, - выхохатывал он из себя,- вдумайся в то… что ты говоришь… Фраза «они всего лишь люди» есть высшая форма презрения.

- Почему?

Но это очкастое животное продолжало издавать звуки, услышав которые, южноафриканские гиены легко приняли бы его за своего собрата.

- Почему? – спросил я снова это человекоподобное существо, когда оно вновь превратилось в искалеченного цивилизацией Тамерлана.

- Ты сказал «они всего лишь люди», а мог сказать хотя бы «они тоже люди». Ты ставишь себя выше их. Себялюбие, гордыня и высокомерие – вот тот трёхглавый дракон, что поедает тебя изнутри. Ты им снедаем.

- Снедаем?

- О да, ты им снедаем.

- А ты снедаем глистами. Причём они у тебя высокогорные альпинисты, потому что уже добрались до мозга, но на их счастье в твоём мозгу хватает дерьма для пищи.

- Докажи мне, что я не прав.

- Зачем доказывать педику, что он сосёт член, а не конфету, если он и так это знает.

- Педик может сосать и то и другое.

- Может. Но он никогда их не перепутает.

- Скажи ещё, будто ты уважаешь людей, для которых работаешь.

- А чего ж я для них работаю?

- Ради денег.

- Одно другому не противоречит.

- Ну, так работал бы для них бесплатно.

- А ты ходил бы пешком.

- Не уловил.

- Я говорю, ходил бы пешком. На хрена тебе машина?

- Зачем мне ходить пешком, если есть машина?

- А зачем мне работать бесплатно, если могут заплатить?

- Что ты сравниваешь… член с конфетой! Машина для удобства…

- А деньги мне, думаешь, для чего? Для неудобства, что ли?

- Это софистика, - заявил Бурмака.

- Это здравый смысл, - возразил я.

- Ты неискренен.

- А ты очкарик.

- Пусть я очкарик. А ты занимаешься очковтирательством.

- Очковтирательством занимается проктолог, производя массаж простаты.

- Говорят, это больно.

- Не знаю. Но когда тебя перестанет смешить «Камасутра», пойди, сходи – вдруг улыбнёт хотя бы.

- Надеюсь, ты не обиделся.

- Обижаться – вечный удел убогих. А я здоров и физически, и духовно.

- Атеист не может считаться здоровым духовно.

- С чего ты взял, что я атеист? – удивился я.

- Разве ты веришь в Бога?

- Мне куда важнее, чтобы Он верил в меня.

- Подожди, мне казалось, у тебя скорее склонность к паранойе, а не к мании величия.

- Тебе казалось. А теперь помолчи, в такую жару мне даже спорить в облом.

- Мы не спорим.

- Не спорь – мы спорим.

- Спор - это когда…

- Заткнись.

- Ладно. Я только хочу сказать…

- Конечно, говори, но помни, что это будут твои предсмертные слова.

Бурмака насупился и замолчал.

Глава 14

Странное дело. Мы знакомы с Бурмакой лет десять, а я практически ничего о нём не знаю. Он скрытен и предпочитает болтать о ком угодно, но только не о себе. А в тех редких случаях, когда Андрей откровенничал, он делал это настолько невыразительно и долго, что я скоро терял интерес и слушал его вполуха. Поэтому я не слишком-то много могу рассказать о нём.

Андрюша рос трудным ребёнком. Сложно сходился с другими детьми, в общих играх не участвовал… В школе его невзлюбили. Он был раним и вспыльчив. Стоило кому-то обозвать его заучкой или очкариком - Андрей бросался в драку. Для словесной перепалки ему не хватало лёгкости и остроумия, а для того, чтобы поколотить обидчика, не всегда хватало сил, поэтому он дрался отчаянно, пуская в ход всё, что попадалось под руку, включая острые предметы.

Учился он на отлично. Что, само собой, не прибавляло ему популярности среди одноклассников. Он мог бы, наверное, окончить школу с золотой медалью. Но драки, бесконечные драки как в школе, так и во дворе… И не безобидные потасовки, без которых в принципе не обходится наше мальчишеское детство, а серьёзные, страшные схватки, дальше чем до первой крови, с тяжёлыми последствиями… В третьем классе он запустил в противника цветочным горшком; спустя год в столовой он бросился на старшеклассника с вилкой и не только отбил у того всякий аппетит к дерзким шуткам, но и чуть не лишил его глаза…

Мать, растившая Андрюшу одна, ничего не могла поделать. У сына было обострённое чувство справедливости. Во всяком случае, по отношению к себе. Если она пыталась его наказать после очередной драки, он валился на пол и закатывал такую истерику, что соседи со страху вызывали сразу одновременно и «скорую помощь», и милицию, и пожарную охрану…

Андрей не чувствовал за собой вины. У него всегда был один ответ: «Он первый начал».

С ним проводили воспитательные беседы, водили к директору и школьному психологу… Безрезультатно.

Будучи пятиклассником, Андрей откусил мочку уха своему соседу по парте. Самым возмутительным - по мнению учителей – было то, что, откусив мочку уха, Бурмака не выплюнул её, а проглотил. Как будто откусить товарищу пол-уха – это ещё куда ни шло, но проглотить откушенное – вот это уже переходит всякие границы.