В походе с Фиделем. 1959

Мы назначили Камило командующим армией, и я спрашиваю, почему его здесь нет, почему Камило не может защищаться? И я прошу, чтобы он выступил здесь, я прошу, чтобы Камило говорил, чтобы слова Камило также выслушали. Потому что Камило тоже имеет право говорить здесь. (Аплодисменты.) Потому что Камило лес ответственность за командование армией, и если в армии имело место какое-либо «сознательное проникновение», как обвиняемые здесь утверждают, то тем самым они обвиняют Камило, возлагают ответственность на него, поскольку Камило был командующим армией и занимал этот пост по заслугам. И эти обвинения направлены против Камило. И что же выходит: или обвиняемые виновны в клевете, виновны в предательстве, виновны в подыгрывании контрреволюции, когда притягивают за волосы факт пребывания коммунистов в рядах армии, для того чтобы бросить обвинение против революции с единственной целью — вызвать иностранную интервенцию против нашей страны. Значит, виновны они или виновен Камило. Поэтому пусть Камило тоже говорит! Пусть Камило тоже скажет свое слово. (Аплодисменты.)

Затем Фидель обращается к председателю трибунала с пожеланием, чтобы был заслушан майор Дуке:

— Я считаю необходимым, сеньор председатель, чтобы, если это возможно, здесь дал свои показания майор Дуке. Более того, если вы считаете нужным, чтобы я не присутствовал во время его заявления, я не буду присутствовать.

Я считаю, что надо пригласить майора Дуке для дачи показаний, потому что надеюсь, что никто из обвиняемых не решится усомниться в моральных и революционных достоинствах майора Дуке, никто из них не отважится отрицать храбрость и заслуги майора Дуке. Поэтому я считаю это очень важным, поскольку полагаю, что часть данных товарищей попала в создавшуюся ситуацию неосознанно, поэтому надо обратиться к ним через уважаемого человека, человека цельного, чьи достоинства никто из обвиняемых не отважится отрицать, поскольку они должны его достаточно хорошо знать. Надо вызвать его для дачи показаний и просить товарища Дуке дать свои свидетельские показания по некоторым деталям, которые я считаю интересными для этого процесса.

Председатель трибунала просит майора Дуке покинуть зал, заявив, что он будет вызван позже.

Майор Феликс Дуке — один из самых старых и авторитетных партизанских офицеров в Повстанческой армии. Его отвага и стремительность в боях известны всем товарищам. После победы революции он был назначен командующим тактическими войсками в провинции Орьенте, в которые входило 3 тысячи человек. В связи с тем что предатель Матос вступил с ним в контакт, руководство революции решает заменить его. Его истинно гражданское и благородное поведение сыграло очень важную роль в раскрытии предательства Матоса.

Матос, защищаясь, говорит, что предательства не было. Все 14 офицеров подали в отставку (их рапорты были получены и переданы Камило Сьенфуэгосом Фиделю) потому, что Мендоса в своем выступлении по радио обвинил их в предательстве.

Для оправдания отставки офицеров Уберт заявил: «По радио объявили, что мы выступаем против аграрной реформы». — «Когда?» — спрашивает у него Фидель, и Матос отвечает: «21-го числа». Однако Фидель говорит ему: «Рапорты об отставке датированы 20-м числом, а Мендоса обвинил их 21-го. Вы не чародеи, чтобы предвидеть, что Мендоса обвинит вас на следующий день».

Фидель один за другим предъявляет 14 рапортов об отставке, датированных 20 октября и собственноручно подписанных подавшими в отставку, и заявляет, что это — решающее доказательство их вины.

— Среди рапортов об отставке, переданных мне Камило Сьенфуэгосом, нет ни одного от 21 октября. Все рапорты, имеющиеся в моем распоряжении, датированы 20-м числом, то есть за день до нашего появления в Камагуэе.

Что же касается мотивов отставки, то я думаю, что одного моего свидетельства недостаточно. Следует вернуться несколько назад и посмотреть глубже на причину. Здесь только надо зафиксировать, что все рапорты — вот они — датированы 20-м числом.

19 октября я получил послание, которое направил мне Уберт Матос с офицером Повстанческой армии. Если память мне не изменяет, я получил это письмо вечером 19-го числа. Мне кажется, в этот самый день я присутствовал здесь, в «Сьюдад-Либертад», на церемонии вступления Рауля Кастро на пост министра Революционных вооруженных сил. Вполне возможно, что здесь есть журналисты, которые в тот день были на церемонии вступления на пост нового министра и могут подтвердить, выступал ли я там. Они могут подтвердить, в каком душевном состоянии я в тот день находился, это было весьма заметно. Я не выступал, и некоторые даже заметили мое беспокойство в тот вечер, так как в кармане было письмо сеньора Уберта Матоса.

Я предполагал ответить на письмо 20-го числа, и на самом деле, едва только у меня выдалась в этот день свободная минута, я сел писать ответ Уберту Матосу. Я вызвал в тот вечер майора Камило Сьенфуэгоса и предложил ему выехать на следующий день в Камагуэй с моим ответом майору Уберту Матосу.