В полете. Мир глазами пилота

Эти прогулки всегда напоминают мне о том, что созданный человеком индустриальный мир представляет собой сложную систему пространств, для человека не предназначенных. Мы помним о существовании этой системы, но с того места, которое мы в ней занимаем, ее практически не видно. Внешний осмотр самолета позволяет выйти за границы привычного: пилот покидает «человекоориентированную» часть аэропорта – с окнами, креслами, музыкой из динамиков и кафешками – и спускается, как в пространственном, так и в концептуальном смысле, в рабочую зону. Ведет в эти глубины металлическая лесенка, приставленная к боку самолета. Угол ее наклона зависит от высоты и конфигурации воздушного судна, так что выбираться по ней из «Боинга-747» – задача на грани акробатики. Даже при свете дня и в сухую безветренную погоду на узеньких ступенях у меня кружится голова. Эта лесенка – единственная, на которой я прилежно держусь за поручни обеими руками.

Нисхождение начинается с шума. Он буквально затопляет все в тот момент, когда отворяется тяжелая дверь, ведущая к лестнице. Мир снаружи исполнен страшного грохота, от которого не спасают даже предписываемые правилами беруши. Людям здесь делать нечего, они приходят сюда, только если возникает необходимость произвести какую-то хитрую техническую операцию с одной из жутко гудящих и стоящих кучу денег машин – как правило, при помощи другой жутко гудящей и стоящей кучу денег машины. Когда сходишь со ступенек на землю, то словно оказываешься в незнакомом чужеземном городе. Передвигаться здесь следует с исключительной осторожностью, не надеясь ни на правила уличного движения, ни на доброту местных водителей.

Границы стоянки четко обозначены краской на бетонном покрытии и столь же четко запечатлены в памяти всех, кто здесь работает. В пределах этой площадки машины и люди перемещаются довольно свободно, а дальше лежит рулежная дорожка – царство движущихся механизмов. Пилоты часто проходят вблизи границы, разделяющей стоянку и рулежку. Здесь испытываешь нечто похожее на то чувство неуютной отчужденности, что охватывает на обочине оживленной автострады: почти ничего не отделяет тебя от мира, принадлежащего созданиям, во много раз превосходящим тебя и по размеру, и по силе, и по скорости. На тихих городских улочках отношения с машинами совсем другие. На рулежных дорожках разрешено находиться только сотрудникам, занятым буксировкой, и существует целый свод правил, защищающий их от движущихся самолетов.

Рулежная дорожка, огромная, серая, открытая всем ветрам – самая настоящая полоса отчуждения. Только катятся по ней не кусты перекати-поля, а ревущие авиалайнеры по двести футов длиной и по четыреста тонн весом. Пассажиры, сидящие в них, уже оставили «человеческую» зону аэропорта, оставили свои города. Они уже почти убыли. Их лица, с трудом различимые в иллюминаторах, напоминают лица людей, несущихся мимо вас в поезде метро. Вот они мелькнули, а вот их уже нет. Сущие призраки.

А в рабочей зоне меж тем заняты своим делом множество нелетающих машин. Когда производишь внешний осмотр самолета, становится совершенно понятно, почему в детские игрушечные наборы вместе с маленьким самолетиком кладут целую кучу бескрылых машинок. Они образуют экосистему, в которой протекает наземная жизнь авиалайнеров. Для воздушного судна они как рыбы и рачки для кораллового рифа. Машины и люди, обслуживающие самолет, должны работать как можно быстрее, пока воздушное судно еще на земле. Они делают то, чего не сделаешь в небе, – проще говоря, все. Самолет, который из-за технических неполадок не может взлететь, на нашем профессиональном языке так и называется – «летательный аппарат на аэродроме». Этот термин лишь подчеркивает, как важно максимально сократить время между посадкой и взлетом.

Одни машины подвозят тележки с багажом к самолетам, другие – загружают этот багаж на борт. Специальный тягач отводит самолет от терминала. За несколько минут до взлета его цепляют к носовому колесу лайнера, а в его кабине всегда стоит чашка горячего кофе для водителя. Самолет – одно из немногих транспортных средств, не умеющих самостоятельно двигаться назад. Меня всегда забавляет то, как машину, готовящуюся пролететь шесть тысяч миль, нужно сперва отодвинуть назад на сто метров – совсем как игрушку с инерционным заводом.

Кейтеринговые автолифты подвозят и поднимают прямо к люку самолета обед, который пассажиры съедят несколько часов спустя, пролетая над облаками и дальними странами. Заправщики закачивают в крылья сто тысяч литров топлива, а то и больше – еще до того как вам подадут предпосадочный завтрак, почти все оно будет поглощено двигателями. Неподалеку от рабочей зоны можно увидеть и внутренний транспорт, на котором ездят инженеры, чья задача – проверять и чинить оборудование. По аэропорту снуют машины, подвозящие к самолетам уборщиков. А еще машины подвозят воду, вывозят мусор, протирают стекла кабины и убирают лед с крыльев.