В полночь упадет звезда

Небось, принесет она хлеб – приносила же в эти дни, один или два раза. Горыня остановилась. В голове у нее прояснилось, и теперь все увиденное и услышанное понемногу связалось концами. Да ведь Затея ушла из дому в облике лихорадки… Так кто она есть на самом деле и кем притворяется? Она – человек или только прикидывается человеком, а взабыль она – лихорадка, младшая из трех сестер. Самая старшая была здесь на днях и ушла. Средняя погибла, отравившись чемерицей… А Затея что-то говорила о мести. А весь тот хлеб и прочее, что она приносила – это относы. Жертвы, оставляемые в лесу и на дороге для лихорадок, чтобы не трогали.

И рубахи – относы! Горыня содрогнулась и посмотрела на свои руки. Она состирывала с сорочек застарелый лихорадочный пот больных.

Зачем Затея зовет ее с собой?

Вернувшись в дом, Горыня села на лавку и задумалась. Уйти сейчас – самое умное. В добычу себе Затея ее наметила или в новые сестры – добра из этого не выйдет.

Ой, а батюшка! Чуть про отца родного не забыла! Стыдясь, будто он мог это видеть, Горыня нашла большой горшок, взяла совок и пошла на поляну, где осталась крада.

Хорошо, за эти два дня не случилось снегопадов. Осторожно разгребая головни, она выбрала прах с середины крады, с того места, где лежало тело и где попадались обгорелые кости. Не имея опыта, она провозилась с этим довольно долго. Это бабка Улюба хорошо умеет, да она ведь уже двадцать лет крады разгребает…

Собрать прах мало – надо ж могилу насыпать. На жальнике, близ дедовых могил. Но разве возможно переправить этот горшок назад в Волчий Яр? Придется взять его с собой в Круглодолье и попросить похоронить там – все-таки Ракитан тамошним жителям, Здравитовым потомкам, не совсем чужой. И люди там найдутся, чтобы помочь… Горыня утешала себя, что еще сумеет устроить батюшкино посмертие без урона для порядка и чести, но понимала: жизнь ее, да и отца, оторвалась от всякого порядка и влечет ее судьба, как перевернутый челн в бурном паводке. Куда-то ее прибьет?

Принеся горшок в избу, Горыня поставила его на лавку, выбрала драную сорочку из тех, что собиралась оставить, и обвязала горшок. Посмотрела на свои руки. Лицо тоже небось все черное – зола так и летела. Заглянула в ведро – пусто. Надо идти за водой…

Пока она пробиралась по тропинке, воздух посерел. День пролетел – она и не заметила. Это Горыню не удивило: время здесь идет как хочет. Хорошо, сама она уже не так в нем терялась, как раньше.

Вернувшись, она обнаружила ворота отпертыми – сама она запирала их снаружи, чтобы не залез какой зверь. Затея рассказывала, что как-то к ней на двор вперлось целое кабанье стадо и не ушло, пока весь двор не изрыло. Значит, Затея воротилась.

Ого! Во дворе стояли сани – не ее, чужие. В них только солома. Затея приехала аж на санях? Или это какие-то гости?

Оставив ведро, Горыня толкнула дверь. В избе горел светильник – она сама его оставила, – но на первый взгляд никого не было видно.

– Затея! – окликнула Горыня, шагая через порог. – Это ты?

Ответа не было, но, едва Горыня хотела разогнуться, что-то тяжелое навалилось ей на плечи. И тут же к горлу прижалось нечто очень холодное, тонкое и острое. Не видя, Горыня сразу поняла: это лезвие длинного ножа.

* * *

Удивительно, как это прикосновение прояснило ей и взор, и мысли. Теперь она увидела то, чего не заметила на первый взгляд: Затея была в избе, она лежала на той лавке, где Горыня спала ночью и не убрала постельник, думая прилечь еще днем. Теперь там почему-то растянулась Затея, укрытая своим белым кожухом. Она спала – глаза закрыты, рот приоткрыт… На лице какие-то темные пятна, и Горыня сразу подумала: это кровь.

– Стой тихо! – угрожающе шепнул в ухо голос того, кто держал ее за плечи, приставив нож к горлу.

И опять Горыня мгновенно и с уверенностью узнала голос – тот мертвец, что приходил недавно ночью и искал Затею.

Бойкий, однако, покойник!

– Ты кто? – спросил он.

– Горыня, – ответила она, понимая, что ему это едва ли что-то скажет.

– Но ты же девка! – Услышав мужское имя, он заподозрил ее в попытке обмана.

– Не твое дело.

Мертвец хмыкнул:

– Сейчас проверять мне недосуг. Откуда ты взялась?

– С Луги, из Волчьего Яра.

– А здесь чего тебе надо?

– Нас с отцом в Своятичах никто на ночлег пускать не хотел, сюда отвели.

– И где твой отец? – Горыня почувствовала, как мертвец у нее за плечами поднял голову и еще раз осмотрел избу.

– В горшке. – Горыня, не шевелясь, нашла глазами горшок, обвязанный тряпкой, возле той самой лавки.

– В каком еще горшке, жма мой живот!

– Вон в том, возле лавки! – тоже закипая, со злостью ответила Горыня. – Хочешь, и тебе такой спроворю! А то больно много ты по белому свету лазишь, в вашем звании мертвецком не положено так!

Раздался знакомый сдержанный смех. Горыня сообразила, как он сумел на нее напасть: он встал на скамью у двери, вот и оказался выше. А силы ему хватало, видно, и так.

– То-то от тебя крадой несет.

– Умыться не успела. Воды принесла.

– Это вы с Затеюшкой отца твоего сгубили?