В полшаге (СИ)

Ее глаза, казалось, метали молнии. Щеки раскраснелись, белые зубы посверкивали между алыми губами. Она была так восхитительна, что казалась живым воплощением какого-нибудь языческого божества. Или возможно, ветхозаветной Иаили, Ципоры или прекрасной Вирсавии. Буагильберу страстно захотелось схватить ее и целовать, целовать без конца, чтоб погасить, наконец, тот огонь, который загорелся в нём в тот момент, когда он впервые увидал её. Он поднялся и протянул к ней руку.

Девушка попятилась, но без робости, просто желая договорить.

- Сэр рыцарь! Нет нужды глядеть на меня горящими глазами. Вы только что в очередной, уж и не знаю, который раз доказали, что вам от меня нужно только одного!! Неужели я должна поступиться собственной честью, чтоб получит от вас хоть какую-то поддержку? Где же ваши обещания, столь щедро расточаемые вами в час спокойствия? Где же клятвы, которые я слышала ежедневно? Все это не более чем пыль, облако, которое уносит первый же встречный ветерок! Что ж, коли так, я сама отправлюсь к своим соотечественникам, и лучше погибну с ними, чем увижу подобную трусость и низость у хвастливейшего из рыцарей христианских орденов!!!! Господь Саваоф, всеблагой и сочувствующий, какая же я безумная, что верила тебе!!!! Тебе, назареянину, который похитил меня и искушал мою душу!!!

Если бы Буагильбер не был так удивлён этой вспышкой гнева, он бы заметил, что голос Ревекки слегка дрожит. Храмовник протянул было руку, чтоб задержать ее, но девушка влепила ему звонкую пощечину, и он от неожиданности отшатнулся. Под мрачными взглядами мужчин она повернулась и выбежала из комнаты, напоследок хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Болдуин взглянул на выражение лица рыцаря и решил воздержаться от комментариев. Оба сарацина смотрели на хозяина как-то странно, не то с укором, не то с сожалением.

Храмовник в бешенстве подошёл к двери и ударил ее ногой так, что в ней появилась небольшая вмятина.

- Сумасшедшая девчонка!! – вскричал он, ощупывая щёку, – что она себе позволяет?!

Никто не ожидал того, что случилось спустя минуту. Мик, прежде сторонившийся рыцаря, подошёл к нему, прямо посмотрел ему в глаза, чего не делал даже Болдуин и севшим от волнения голосом молвил

- Идите к ней.

- Что?! – заорал рыцарь, радуясь возможности спустить пар. – Ты что творишь, щенок? Что, считаешь, раз тебя пустили в приличный дом, тебе позволено тявкать на хозяина?! – правой рукой он схватил Мика за шиворот, намереваясь поднять его как нашкодившего кота, за шкирку.

- Вы сердитесь на меня, господин, хотя в душе знаете, что правда за мной, – – смело ответил паренёк.

- Можете потом убить меня, но сейчас идите к госпоже Ревекке и говорите с ней. Иначе вы об этом очень пожалеете.

- И убью, не сомневайся, – рявкнул рыцарь. Потом он отбросил упавшего Мика и вышел, хлопнув дверью ничуть не хуже еврейки.

Осень неукротимо надвигалась, вне зала было весьма свежо, да к тому же поднялся прохладный ветер.

Он искал её чуть ли не полчаса. Прецептория всё-таки обладала внушительными размерами, к тому же в темноте найти девушку, не желающую, чтоб ее видели, было не так-то просто.

Ревекка серьезно обиделась, рыцарь понял это сразу. Её бегство не было желанием продемонстрировать её власть над ним. Не было оно и нарочитым, для привлечения его внимания. Она бежала, как человек, который отчаялся донести до окружающих свою мысль. Бежала от самой себя. Где-то в глубине души он хорошо ее понимал, хотя по-прежнему считал план Амета полнейшим безумием.

Dispardieux! Конечно, это же бред чистейшей воды, вся эта идея с мертвым магистром. Такое глупое лицедейство с переодеванием. Ничуть не умнее той бессмысленной идеи, благодаря которой Фрон де Беф сейчас в могиле, а де Браси – балагур и храбрец, во Франции.

Что ж, однажды ввязавшись в глупую затею, опозорившись на весь свет, не жди, что покажешься остальным мудрецом.

Но где же прячется эта своенравная девчонка?

Буагильбер вдруг заметил что-то белое, мелькнувшее возле восточной башни, около входа в сводчатый подвал, там, где когда-то хранились вина постарше. По ряду причин именно этот подвал пользовался у обитателей прецептории плохой репутацией. Бродила легенда о том, что лет двадцать назад в нем покончил с собой один из молоденьких братьев. Якобы его более старший товарищ развратил его, а потом поиздевался, рассказав всем о его содомитских наклонностях. Не выдержав травли и косых взглядов, несчастный улучил момент, пока за ним никто не следил и повесился на своем же поясе. Его обнаружили только на вечерне, и тихо похоронили. Скандал был большой, но, так как совративший рыцарь был довольно высокого ранга, то все замяли, а виновный отправился в Палестину, где вскоре и сложил голову – своими ли, чужими ли руками – никто не знал.

С тех пор шептали, что в этом подвале мерцают какие-то странные огни, непонятные звуки – вроде как душа умершего бродит там, ища жалости и сострадания.