В полшаге (СИ)

- Как будет угодно господину, – сухо ответила еврейка, подставляя плечо, чтоб храмовник мог опереться на него.

- Мне это будет очень угодно, моя пленительная чародейка. Пойдем же, будем всю ночь обращать тебя в христианство.

- Сэр рыцарь! Мне такое речи неприятны, они кощунственны и в них нет ничего такого, что прилично слушать женщине!

- Прости меня, моя голубка, я не хотел тебя обидеть. Помоги мне, молю тебя...

- В чем слабая девушка может помочь сильному и могущественному рыцарю ордена тамплиеров? – ее голос звучал глухо, подчёркивая различия между ними.

- Она может оберегать его ночью и не подпускать к нему кошмары.

Перед началом ночной стражи, Амет и Абдалла пристали к Болдуину с вопросом, что ж такого ему сказал господин, что он так скоро и почти без споров согласился уступить Ревекке право мыться первой.

Тот долго отнекивался, а потом все же согласился.

- Он сказал, – оруженосец проказливо оглянулся по сторонам и понизил голос до шёпота, – что если она залезет в бадью после него, то может произойти ещё один случай непорочного зачатия!

Дикий хохот был ему ответом.

В ту ночь замок спал спокойно, если не считать кота, устроившего бег по стенам замка в предрассветный час.

====== Глава одиннадцатая ======

В душе теплее стали вдруг

Все те, кого сразил недуг

И в странном приступе тепла,

Творят лишь добрые дела.

Mad show boys, “Эпидемия добра”

Дни бежали спокойно и размеренно. Ревекка вдруг поняла, что, несмотря на то, что ей приходилось все время что-то делать, именно теперь ее дни наполнялись смыслом. Она учила детей готовить и шить, читала список трав, добавляя на полях свои пометки (уж в чём – в чём, а в писчих принадлежностях недостатка не было), проводила ревизию продуктов, продолжала лечить храмовника – тот потихоньку начал ходить сам, да и вообще выглядел бодрее.

Ей по-прежнему хотелось увидеть отца и вернуться домой, но теперь это желание немного притупилось, смазанное новыми впечатлениями.

Амет и Абдалла от скуки обучали Мика драться – сначала легким мечом, выструганным Аметом, потом тренировочными, из тяжёлого дерева. Заставляли мальчишку стрелять из лука и арбалета, пользоваться щитом. Даже Болдуин, проходя по двору, нет-нет, да и показывал прием-другой. Самого же Болдуина гонял до седьмого пота его хозяин. Рыцарю не было нужды самому становиться против оруженосца – он заставлял того надевать полный доспех и бегать, прыгать, крутиться на плитах двора, размахивая мечом и обливаясь потом. Притом в прецептории имелись несколько манекенов, при помощи которых Болдуин искусно поражал воображаемого недруга, вместо головы у которого был капустный кочан.

Сарацины, конечно, по мере сил помогали оруженосцу, да и самому рыцарю не слишком ослабеть в вынужденном безделье.

Из деревянных чурочек Амет вырезал для Элии роскошные игрушки – кирпичики для замков, рыцарей, принцесс и лошадок. Девочка часами проводила с ними время, постоянно что-то напевая. Даже надменный храмовник неоднократно был пойман на том, что мурлыкает про себя её мелодии, слишком сложные для того, чтоб быть детскими.

Вечерами они с Ревеккой говорили, иногда по нескольку часов кряду. Спорили до хрипоты о политике – “Ревекка! Ты так прекрасна, может ли столь возвышенное существо касаться своими устами чего-то настолько низменного и грязного?! – Сэр рыцарь только что крайне витиевато и вежливо назвал меня красивой дурочкой, благодарю!”.

О религии – “Но боже милостивый, сэр Бриан, вы не можете требовать от меня, чтоб я поменяла веру с той же лёгкостью, с которой я меняю платье! – Да все религии одинаково подчиняются жадности и властолюбию, Ревекка, очнись!”.

О науке – “Сэр рыцарь! Вы не признаете того, что медицина Европы весьма далека от умений и знаний Востока! – О да, поистине, тут ты права, дочь Иудеи, но сколь многими знаниям здесь не дают взрасти и распуститься, подобно цветку”.

И даже о традициях – “У евреев между ирусин (обручением) и нисуин (свадьбой) может пройти год, во время которого невеста должна жить в доме своих родителей. – Ооо, да за этот год жених уже десять раз сбежит. Зачем такие сложности?!”.

Буагильбер медленно, но все же выздоравливал. Как для любого ещё не старого и полного сил и здоровья человека, для него стал неприятным сюрпризом тот факт, что его собственное тело уязвимо и может предать его. Ревекка считала, что причиной его недуга стала нервная горячка, но при этом продолжала следить за его состоянием и поить его различными отварами, а также составлять составлять целебные мази и бальзамы на основе книги о лекарственных травах и ее собственных наблюдений за больным. Абдалла с огромным интересом помогал ей в этом.

По ночам он засыпал, держа ее за руку и спал более чутко, чем она. Он просыпался, если она ворочалась или стонала и ласково утешал её. Как-то раз Ревекка проснулась утром, чувствуя, что кровать непривычно узка. Спросонья не сообразив, что именно произошло, она попыталась приподняться и вскочила, как ошпаренная – она спала в кровати храмовника!