В понедельник дела не делаются

Потом Тит перешёл в розыск, где начинал с младших инспекторов, старшиною. И вот уж скоро червонец как на офицерских должностях, майора летом получил. В память об этом знаменательном событии в центре рукотворного коллажа на стене водружена водочная этикетка с Лёшкиной физиономией. На ней Титов здорово похож на Тараканище из одноимённой сказки Корнея Чуковского. Такой же воинственный, пучеглазый, с рас-щеперенными рыжими усищами. В милицейской форме с майорскими погонами. Таких этикеток к водке «Майорской» Титов заказал двадцать штук, в аккурат на ящик. Погуляли на Лёхином сабантуе душевно. Стерляжья ушица, шашлыки… По расставленным пустым бутылкам из нетабельного оружия палили. На водных велосипедах гонки устроили…

В прошлом году напарники Титов с Маштаковым поучаствовали в хитромудрой оперативной комбинации. Внедрялись в одну крутую славянскую ОПГ. При отборе кандидатов выбор пал сперва на Миху. Причиной послужили его внешние данные, типаж, так сказать, – татуировка, резаный шрам на бочи-не, утомленная от регулярных возлияний физиономия… Всё это оказалось кстати. Особенно с учётом того, что часть мизансцен должна была проходить на пленере и в сауне. Тит изображал водилу-боевика, в прошлом отмороженного спецназовца. Ради интересов дела ему пришлось даже пожертвовать знаменитыми бармалейскими усами.

Имидж реальных «пацанов» дополнили модельные прически «площадка», златые кованые цепи, гайки с брюликами, фирменные спортивные костюмы и тапки. И ещё – практически новая чёрная «бэха», временно позаимствованная с платной штрафной стоянки под ручательства первых лиц УВД.

Шесть дней напарники балансировали по лезвию опасной бритвы.

Комбинация проводилась, понятное дело, не в родном Остроге, где Тита с Михой знала каждая шелудивая собака, а в областном центре. Скромными итогами её было изъятие одиннадцати «тэтэшников», гранатомета «муха», трех гранат «Ф-1» и без малого тысячи «акээмовских» патронов.

Ещё был арест пятерых активных участников группировки.

Премия в размере месячного оклада. Крутое недельное пике у Маштакова. Проявившиеся через положенные инкубационные сроки признаки гонореи у Титова, уход его Люськи со скандалом и с детьми из дома.

Обоих оперов представили к правительственным наградам. К орденам «Мужества». Бумагу на Маштакова отозвали в связи с его очередным залётом. Титовское же представление бесследно растворилось в недрах министерства внутренних дел.

Потом в суде уголовное дело по бандитам практически развалилось. Адвокаты повернули так, что вся проведенная органами работа есть не что иное как бессовестная провокация. Почти уголовно наказуемая. Особенно лысый Сизов лютовал по этому поводу. Что коварные милиционеры сподвигли наивных добропорядочных граждан к совершению тяжкого преступления, заказав им партию оружия и боеприпасов.

Как будто каждый может реально выложить на прилавок такой арсенал!

Как будто «ТТ» – не есть любимое оружие киллеров! А «эфками», у которых радиус поражения двести метров, эти добропорядочные сограждане собирались в Клязьме плотву глушить, что ли?!

И родная прокуратура тогда сробела. Даже протест на мягкость не стали приносить, из опасения, что и получившийся дохленький приговор, по которому всем пятерым бандюкам дали условные сроки, в кассации в случае жалоб не устоит.

Сколько водки было выпито операми, чтобы залить обиду и позор… Сколько слов задушевных матерных высказано было в адрес независимого демократического правосудия!

У Лёхи намертво отложилось в памяти, как Маштаков, уже безнадёжно опьяневший, с негодованием отвергающий любую закуску, кроме сигареты, стал по памяти цитировать законодательные акты, которыми были гарантированы материальные блага в том случае, если бы их раскололи и прирезали во время внедрения.

– Статья 29 Закона РФ «О милиции»! Жёнам бы пособия единовременные выдали! В размере десятилетнего денежного содержания!

– А отдел бы вам похороны организовал. Поминки в столовой на «Восточке», – по-доброму подхватил начальник розыска Борзов.

В этой жизни Тит, по всей видимости, не смог бы стать никем, кроме опера.

Не получивший высшего образования (все его университеты ограничились средней «парнокопытной» школой милиции), писавший с орфографическими ошибками, не читавший ничего, кроме агентурных донесений, анекдотов и сканвордов, Лёшка был внутренне интуитивно интеллигентен.

Как-то раз зашёл меж оперативниками спор по поводу суждений какого-то маститого критика о говорухинском «Месте встречи изменить нельзя». Пузатый и бородатый вальяжный дядя с видом знатока вещал с экрана, что Жеглов – такой же урка, как и его противники, волею судьбы оказавшийся на другой стороне.

Тит, слушавший внимательно, стукнул кулачищем по столу:

– Не физдипинь, сало! Никакие мы не урки, наизнанку вывернутые! Мы для хороших людей работаем как можем!