В понедельник дела не делаются

Склонный к обобщениям Маштаков развил эту простую формулу. Если отсечь всю внешнюю шелуху, прилипающую к оперативникам за годы постоянного общения с уголовниками (в основном – жаргон и жесты), сходного больше, оказывается, ничего и не оставалось. Настоящий опер никогда не сможет украсть или ограбить. Крышеванье в провинции не приобрело тотального характера. Подработки типа халтур были, конечно, от постоянного безденежья, но вразрез с основными принципами они не шли. Правда, говорили знающие люди, что в Москве, например, уже все по-другому обстоит. Что простые опера, старшие лейтенанты там раскатывают на иномарках и обедают в кабаках исключительно. В глубинке, где всё на виду, такое невозможно. В настоящее время, по крайней мере.

И всё равно индивиды, подобные Титу, Борзову и Маштакову, неуклонно вымирали. Примат материального давил неуклонно.

Молодой мужик не может в принципе выполнять пусть и интересную, важную и нужную работу за гроши, на которые и одному достойно прожить невозможно. Не говоря уж о семье, которой хотя бы деньгами следует компенсировать постоянное отсутствие дома мужа и отца, хозяина, который в состоянии гвоздь в стену заколотить.

Эта тема стояла второй по актуальности после рабочих проблем на любой посиделке.

– В восемьдесят пятом я рядовым «пэпээсником» получал сто восемьдесят рэ и не жужжал! Плюс льготы! Да в ту пору, бляха, начинающий опер, лейтенант получал за две сотни! Жиром с таких бабок не обрастёшь, но жить-то можно было нормально!

С возвращением из отпуска Титова в кабинете вообще стало не развернуться. Три четверти служебной площади занимали два составленных вместе стола, ободранный металлический ящик и штук шесть шатких разномастных стульев. Жёлтый линолеум на полу был протёрт до дыр.

На повестке дня перед группой нынче стоял ряд насущных задач. Кровь из носу провести с Помыкаловым «показ» по грабежу на Ленина. Потому что завтра плановым этапом Диман уезжал «на тюрьму». Все возможные сроки содержания его в местном ИВС истекли, следователь Озеров, за которым Помыкалов сидел, теребил. А закрепиться «показом» надо было обязательно, в СИЗО Диман начнёт по-настоящему постигать дисциплины тюремной школы. Там ему разъяснят доходчиво, что признаваться «в падлу», что коли по дурости пошёл в сознанку, надо отыгрывать назад и идти «в отказ», потому что мусора всё равно обманут.

Ещё надо было попытаться выполнить отдельное поручение Машки Шишкиной, которая заканчивала дело по квартирному разбою на улице Комсомольской. За три месяца следствия, пролетевших как одно мановение, не дошли руки до того, чтобы по-настоящему заняться установлением водителя тачки, на которой разбойники увезли награбленное – музыкальный центр, телевизор, компьютер. Оба жулика клялись и божились, что водилу увидели в первый раз, что случайного наняли. В досягаемом их окружении действительно не крутилось белой подержанной иномарки с правым рулем, в госномере которой были цифры «69».

В РЭО[93] ГИБДД Рязанцев запросил распечатку всех состоящих на учёте белых иномарок с правосторонним управлением, получилось машин двадцать, на двух листках. Их никто не проверял.

Следачка психовала:

– Отрабатывайте реально… хотя бы несколько допросов! Не подпишет мне Коваленко дело! Завернёт! У меня после последнего «допа» и так надбавку за сложность срезали!

По большому счёту она была права на все сто, спорили с девчонкой ради приличия.

Рассудили так – Маштаков поедет сопровождать Помыкалова на «показ», с собой ещё одного зональника с «Южной левой» возьмёт. А Рязанцев, как самый молодой и резвый, руки в ноги подхватит и побежит по адресам водилу иномарки устанавливать.

На себя Тит взял побеседовать с Беликом на тему краж из сараев, причастность к которым тот пока категорически отрицал.

А вечером решили втроём проверить адрес на Машиностроителей, где по информации мог отсиживаться у своей тётки Вохминцев.

До обеда занимались по плану и, в целом, небезуспешно.