В понедельник дела не делаются

Во главе следственно-оперативной группы, учитывая важность текущего момента, выехал ответственный от руководства городского УВД – начальник милиции общественной безопасности Коробов. Самолично! Лейб-гвардейского роста, экстерьером один в один напоминавший михалковского дядю Степу-милиционера, Коробов грубо прикрикнул на заставившего себя ждать около «буханки» дежурной части эксперта ЭКО Николаева.

– Уснул, что ли, в своём кутке?!

Эксперт сверкнул жёлтым рысьим глазом, но огрызнуться не посмел. Хотя упрек однозначно несправедливым был. Для сна эксперт во время дежурства и десяти минут не смог бы урвать.

Работы у него – выше крыши, всё время у дежурной части очередь на эксперта.

Маштаков с начальником МОБ испытывали друг к другу одинаково «нежные» чувства. Коробов отчётливо помнил прокурорское прошлое опера. В девяносто третьем году их общение по одному скользкому материалу для Коробова, тогда замнача службы участковых, едва не закончилось плачевно. Отделался он тогда неслабой дисциплинаркой. Неполным служебным!

Хотя надо сказать, что напрасно затаил он злобу на Миху. Тот просто выполнял свою работу, хм… Маштаков, в свою очередь, держал Коробова за неисправимого рвача и жополиза.

«Нормальные люди в тридцать четыре года подполковниками не становятся!»

Сменился Маштаков с суток сравнительно вовремя. В десять уже дома был, щи поставил на плиту разогреваться. Зажёг колонку, в ванную пустил горячую воду. Вяло прикидывал, чему лучше отдать предпочтение. Поесть или вымыться сперва?

…Грабеж в «Радуге» они раскрыли. По дежурным суткам! Хотя грабежик был с сильным душком. Одну профуру обобрал недавний хахаль. Неоднократно ранее судимый. По пьянке вгорячах девка написала заявление в милицию, блажила, что сроду не простит такого паскудства и назад забирать заявление не будет ни за что.

– Пусть, козлина, снова сидит!

В прежние времена такой материал отдали бы зональному оперативнику для дополнительной проверки. Никогда бы по дежурству, впопыхах возбуждать не стали! За десять суток, отмеренных законом уголовно-процессуальным, разобрались бы.

В двенадцати аналогичных случаях из дюжины потерпевшие, проспавшись, уже на утро шли на понятную.

«Да вы чё меня путаете! Я ж бухая была… в лом! Претензий никаких к своему сожителю не имею, дело закрываю!»

Но сейчас, в конце девяностых такие стремные материалы возбуждались немедленно. Самое главное, что с лицом! В сводку можно смело забивать: «раскрыто… подозреваемый задержан в порядке ст.122 УПК РСФСР» Публичные заверения первых лиц МВД в том, что за раскрываемость на современном этапе развития демократического общества спросу не будет, были насквозь лживы. Других реальных критериев оценки работы правоохранительных органов в России не придумано.

Утверждения Министра о том, что теперь работа милиции будет оцениваться по степени доверия граждан к органам, ментами с земли, в том числе и руководством, серьезно не воспринимались.

В чём, извините, предлагается измерять это пресловутое доверие? В килограммах? В декалитрах?! По количеству благодарственных писем на душу одного участкового или опера?

Сам Министр, сыщик, отдавший двадцать лет жизни оперативной работе, долгое время возглавлявший легендарный шестой отдел МУРа по борьбе с бандитизмом и оргпреступностью, не мог не понимать эфемерности своих программных заявлений. Делать которые его вынуждали пристрастия правящей политической элиты.