В постели с тираном 2. Опасные связи

Членов семьи Хомейни не косит поголовно депрессия только благодаря Хадиже, чей непоколебимый моральный дух не позволяет сломить душевное равновесие ее удрученных ближайших родственников. Она занимается не только приготовлением пищи, но и выполняет вообще всю домашнюю работу. Ей помогает только муж – он, в частности, возложил на себя мытье посуды. Рухолле теперь также приходится самому заправлять свою постель и самому готовить себе чай, который он пьет на протяжении дня. Единственный предмет роскоши, который попал в дом Хомейни, – это флакон лосьона после бритья «Пако Рабан», купленный Ахмадом непонятно зачем: все мужчины в семье носят бороды. Придя, тем не менее, в восторг от экзотического и абсолютно безобидного запаха, Рухолла и его сыновья брызгают себе на бороды. При этом Рухолла устанавливает жесткие правила использования лосьона. «Он часто подчеркивал, что никакие благовония не должны использоваться вне дома, – вспоминает одна из внучек. – Мне помнится, что как-то раз имам подарил другой своей внучке пузырек духов, а мне – что-то другое. «Вы ведь еще не замужем, и поэтому у вас нет необходимости использовать духи!» – сказал он мне»[171].

Только Хадиже разрешено приезжать в Иран. Она пользуется этими поездками для того, чтобы встретиться со своими детьми и рассказать им о том, как живет Рухолла, а также – и даже в большей степени – для того, чтобы побывать на религиозных занятиях в Куме. Ее муж очень серьезно относится к ней как к своему «эмиссару»: благодаря посещениям Кума Хадижа держит его в курсе ситуации в этом невралгическом центре новых религиозных идей. После каждой поездки в Иран Хадижа возвращается в Эн-Наджаф с огромным грузом новой информации, которую Рухолла ждет с большим нетерпением.

Но несмотря на то что Хадижа ездит в Иран по очень важным, можно сказать, политическим делам, каждое расставание воспринимается и ею, и Рухоллой болезненно. В 1972 году она катается туда почти ежемесячно, оставляя Рухоллу тосковать и переживать в Эн-Наджафе. В августе 1972 года он ей пишет:

Весьма уважаемой матери Мустафы.

Надеюсь, что у Вас все в порядке. Лично у меня, слава Аллаху, все хорошо. Не переживайте за меня, потому что все, что происходит по воле Аллаха, – это все абсолютно правильно […]. У Мустафы тоже все хорошо, переживать не о чем. Я только немножко обеспокоен из-за того, что не получаю от Вас известий[172].

В сентябре, наконец-таки получив письмо от Хадижи, которая только что стала бабушкой, он шутит по поводу того, что внешность у новорожденного внука весьма своеобразная. «Ахмад сказал, что его ребенок «и в самом деле уродливый». Вы же сказали, что он похож на Ахмада, так что тут нет ничего удивительного. Однако в своем втором письме он написал, что «глаза у ребенка, как у его матери», и это забавно. Напишите мне, как Вы поживаете».

В Иране у Хадижи много дел, касающихся ее детей. Ее дочь Фариде страдает от депрессии, и Хадижа делает все, что можно, для того, чтобы вывести ее из кататонического состояния. Несколькими неделями позднее Рухолла присылает письмо, тон которого довольно мрачен.