В постели с тираном 2. Опасные связи

Рухолла замечает, что его, как ни странно, стали считать чудотворцем. Перед его дворцом теперь толкутся и женщины, и один только вид непреклонного мстителя Божьего вызывает у них бурное ликование. Впрочем, обещания Хомейни таковы, что прельстить ими женщин совсем не трудно: он намекнул в одной из своих речей, что собирается сделать бесплатными воду и электричество и даже отменить квартплату. «Собралась большая толпа, и, насколько известно, 817 женщин в этот день упали из-за начавшейся давки в обморок», – вспоминает один из очевидцев. При этом приходится прикладывать усилия для сохранения приличий. «Когда они падали в обморок, у нас не было другого выбора, кроме как класть их на носилки и принимать меры к тому, чтобы не было видно их волос и ступней. Мы сообщили об этом ему и сказали: “Дайте нам разрешение арестовывать женщин, которые рвутся с вами встретиться”». Однако ответ Хомейни категоричен: «Вы думаете, шаха свергли с престола мои призывы и мои речи? Нет, его свергли вот эти женщины. Относитесь к ним с уважением!»[191]

Однако свергнуть монарха – это всего лишь полдела. Нужно еще создать новую систему власти и сделать ее легитимной. Даже в среде священнослужителей многие муллы выступают за терпимое отношение к политическим противникам и диалог с ними. К таким священнослужителям относится, в частности, Мухаммед Сагафи, отец Хадижи. Игнорируя неодобрение своего уважаемого тестя, Рухолла обещает в своих речах «выбить зубы» всем, кто встанет на его пути, и посылает недавно сформированные отряды боевиков сжечь дотла штаб-квартиры оппозиционных политических партий, а заодно и жилища последних сторонников монархии. Выражать неугодные новому режиму мнения становится опасно: на редакции и типографии, печатающие газеты с критическими статьями, да и вообще на всех противников Хомейни совершают нападение молодчики, вооруженные ножами, цепями и топорами. Летом 1979 года Хомейни становится полноправным и единственным правителем Ирана.

После нескольких месяцев всеобщего хаоса чета Хомейни решает позволить себе – вполне заслуженно – отдохнуть в городе Куме, где Рухолла и Хадижа снова погрузятся в атмосферу набожности и благочестия, в которой они пребывали в течение первых сорока лет супружеской жизни. Однако среди родственников, которые собрались – и мужчины, и женщины – в одной комнате, чтобы поговорить об отъезде, возникают разногласия. Одни хотят выехать пораньше, другие – попозже, и все спорят по поводу того, сколько нужно автомобилей. Спор затягивается, никакого решения… Хадижа, с самого начала спора молча выслушивавшая различные мнения, неожиданно удивляет всех собравшихся. «Она сильно ударила себя по колену, крикнула «Мы поступим так!» и сразу же заставила всех согласиться с тем, что она затем предложила», – вспоминает Аднан Табатабаи. «Она говорила мало, но когда она говорила, все замолкали».

Хадижа чувствует себя в Куме в большей безопасности, да и у Рухоллы там больше нет потребности в телохранителях. Хадижа в течение одного лета воссоздает «двор», который был у нее во время пребывания в изгнании во Франции. Жены многочисленных ближайших соратников ее мужа являются к ней домой на обед. Она принимает их, надев безукоризненную разноцветную чадру, которую носит только в обществе близких людей, тем самым подчеркивая эту их близость к ней. Официальных же посетителей, желающих выразить ей свое почтение, она принимает, сидя за занавесом и не позволяя подходить близко.

Однако имеется и обратная сторона этой новой медали: ее муж ежедневно занимается насаждением исламских традиций, выставляя напоказ свое праведное поведение, и Хадиже приходится вслед за ним являть собой «поучительный пример» того, как следует вести себя женщинам. Пятнадцатилетняя Фируза Банисадр одна из тех, кому довелось с этим столкнуться.

«Моя мать перевела одну из книг Хомейни, и издатель отправил француженку получить разрешение аятоллы на публикацию. Мы все трое пришли к ним обедать – в ту часть дома, которая была отведена для женщин. Когда слуги принесли фрукты, тарелок для всех не хватило. Я сказала, что это пустяки и что я буду есть из одной тарелки с моей соседкой по столу, француженкой. Хадижа тут же меня с суровым видом упрекнула: “Почему ты так поступаешь? Она же не мусульманка!”»[192] В доме Хомейни больше нет места религиозной терпимости, и Хадижа вынуждена заставлять своих гостей соблюдать мусульманские традиции.

Осень – время триумфа исламской республики. Власть разделена на две ветви: «Высший руководитель» остается настоящим руководителем страны, однако грядут президентские выборы, которые поставят во главе политических институтов мирянина – человека, не являющегося священнослужителем. В январе 1980 года верный сторонник аятоллы Абольхасан Банисадр становится президентом Ирана. Он побеждает на выборах при помощи Хомейни, который, однако, чтобы ограничить свободу его политического маневра, учреждает в стране должность премьер-министра.

Жена, предпочитающая не вмешиваться в дела мужа