В поте лица своего

Она молча пересела, и «Победа» двинулась дальше, к центру города. В автобусе, мимо которого они проскочили, Саша увидел вроде бы знакомое и очень удивленное лицо. «Кажется, Клава, — думал он. — Да, определенно она… Ну и что? Даже неловкости нет… Дружили и раздружились. Не я тому причиной. Другой ей приглянулся, сама призналась… Олег Хомутов с тринадцатой печи. Так себе мужик… Схватил я в цехкоме у Тестова горящую путевку и рванул на горный курорт. Думал, днем и ночью страдать буду по зазнобе-изменнице. Ошибся. Переоценил. День ото дня все меньше и меньше вспоминал. Значит, что получается? Не было никакой настоящей дружбы и любви? Просто так, в силу житейских обстоятельств, как говорят материалисты, сошлись. Чужие роли до поры до времени разыгрывали. Теперь — разгримировались…»

Рано или поздно, не сегодня, так завтра Валя и Клава должны были встретиться — в гостинице, или во Дворце культуры, или еще где-нибудь.

Встретились сейчас. На Пушкинском проспекте.

Клава ехала в автобусе. С ее места у окна отлично была видна знакомая «Победа», стоявшая почему-то на перекрестке. Потом она увидела и Сашку Людникова, свалившегося с курортного неба. Не один прибыл. Усаживал рядом с собой какую-то залетную кралю в белом свитерочке…

Еще за минуту до этого во всем мире не было более счастливой девушки, чем Клава. Все у нее было вроде бы хорошо: дома, на работе, с Олегом… Сашку вспоминала без всякого стыда и боли. Только с жалостью… И в одно мгновение, в считанные секунды, померкли, рухнули ее радости. Так скоро утешился? Не страдал от ревности?

Доехала до ближайшей остановки. Расталкивая стоящих в проходе, выскочила из автобуса на бульвар. Села на уединенную скамью, заплакала, да недолго и скупо льются злые слезы! Не к земле они гнут человека, а выпрямляют, придают решимость, силу. Клава встала, вытерла глаза. По бульвару проходило свободное такси. Усевшись в него, она велела ехать прямо и побыстрее. В конце бульвара догнала медленно идущую «Победу». Что она задумала? Ничего. Просто хочет увидеть своими глазами, куда он повезет свою новую любовь.

— Поезжайте вслед за этой машиной, — попросила Клава таксиста. — Не обгоняйте, но и не отставайте…

Водитель с любопытством посмотрел на свою пассажирку, насмешливо спросил:

— Вы что, гражданка, сыщик из уголовного розыска? Или сотрудник Обэхээс?

— Сыщик, — буркнула Клава. — Давайте вперед — и без разговоров!

— Сыщик в юбке! Чудеса!

Отменно хороша Клавдия Ивановна Шорникова, работница экспресс-лаборатории главного мартена, того самого, где работают ее отец и Сашка. Сталевары и подручные называют ее павой. Подруги завидуют ее красоте, ее всегда модным платьям, прическе и конечно же тому, что у нее много воздыхателей. Замужние ее боятся: как бы, чего доброго, не увела мужа.

С первого взгляда Клаве не дашь и двадцати — так она ослепительно свежа. Вглядевшись в нее, понимаешь, что ей больше двадцати пяти, что лучшее ее время уже прожито: ее не тронутые пинцетом брови часто без всякой причины сурово сдвигаются, румяные губы ни с того ни с сего стягиваются в суровую нитку, а прекрасные бирюзовые глаза не могут сосредоточиться на чем-нибудь одном, перебегают с предмета на предмет, будто что-то ищут, будто чего-то опасаются.

Валя с интересом разглядывает людей, идущих по бульвару, в тени деревьев, цветники, лужайки, красивые, один другого лучше, белостенные, с балконами, увитые зеленью дома, продовольственные и промтоварные магазины, яркие театральные афиши.

— Это улица Алексея Петрушина, коренного жителя города. До войны он сталеварил на первой печи. На той самой, где я теперь работаю. На рабочей площадке к опорной колонне прикреплена мемориальная доска с золотыми буквами. В его, Алеши, честь. Три года парень воевал счастливо. Сложил голову в Берлине за сутки до полной капитуляции гитлеровского рейха. Похоронен в Трептов-парке. А вот его мраморный бюст!

Не выходя из остановившейся машины, Валя внимательно вглядывалась в скульптурное изображение Алексея Петрушина.

— Хорошее лицо, — сказала она. — Открытое. Честное. Умное. Настоящее лицо героя. Таким он и был?

— Точно. Замечательный был парень Алеша.

— Вы это так сказали, будто знали его.

— Что вы! Когда он работал сталеваром, меня еще и на свете не было.

Она перевела взгляд со скульптурного портрета на лицо Саши:

— Вы чем-то похожи на него…

Он не смутился, положил руку на ее руку, тихо сказал:

— Кроме всего прочего, вы еще и великодушный человек.

Она покраснела и убрала руку из-под его руки. Поехали дальше. Замедлили ход около четырехэтажного, с колоннами здания.

— Это металлургический техникум, — сказал Саша. — Видите, как стены выщерблены? Моя работа! Три года грыз здесь гранит науки, пока получил диплом техника.

— Но вы же говорили в самолете, что учитесь на третьем курсе института.

— Окончив техникум, поступил в институт.

— И работаете сталеваром?!