В потемках

Дьела и Щекот тем временем позаботились о еде: она приготовила кофе, он вскрыл несколько консервных банок. Завтракать собрались все вместе. Появился и раненый Силс. За ночь боль у него немного ослабла, он теперь улыбался без натуги и движения его стали менее скованными. Руку по-прежнему держал на перевязи.

Ивоун, как и вчера, напрасно мучился, вспоминая, где же он видел этого человека прежде.

Востроносая старушка умиленно озирала храм, беспрерывно восклицала:

— Радость-то какая. Исцеление души!

Девица при этих словах каждый раз фыркала, а задира подбадривал старушку:

— Исцеляйся, исцеляйся.

Оба, и парень, и девушка, не держи они себя столь вызывающе, произвели бы на Ивоуна неплохое впечатление. Особенно недурна была девушка, наделенная от природы броской красотой. Судя по всему, она привыкла к мужскому вниманию, и долгие пристальные взгляды, Щекота и совершенно восторженного Брила принимала, как должное. И имя у нее нежное, круглое — Плова.

Старичок, более остальных измученный переходом, страдал от болей в пояснице и суставах. Ели неторопливо и молча.

Выражение постоянной напускном умиленности сильно портило в общем-то довольно благообразное лицо старушки Урии.

За много лет службы гидом Ивоуну часто приходилось встречать представителей вымирающего племени паломников. Их становилось все меньше и меньше, но вовсе они никогда не переводились. Но столь отчаянных, как эта дряхлая пара, нужно поискать.

Урия и ее супруг — имя у него было под стать — Ахаз, — пешим ходом прошли добрую половину материка, совершая паломничество в Пирану. Они почти достигли цели, когда произошла катастрофа. Урия посчитала, что бог нарочно поставил им это препятствие, дабы испытать их твердость. Одни без посторонней помощи они не отважились идти по улицам, загроможденным автомобилями, — наняли тетушкиного племянника. Тот, во-первых, хорошо знал Пирану, во-вторых, был силен и бесстрашен. А в-третьих, никто больше не соглашался рисковать.

Сейчас он злился, что продешевил, запросив с них всего лишь одну тысячу лепт.

— Напрасно тащились, — сказал он, обращаясь преимущественно к тетушке Урин: именно она была заводилой. — Тут даже и молебен некому отслужить — все разбежались.

— Молитва в душе, — смиренно пробормотала старушка.

— А если в душе, на кой ляд тащились? Помолилась бы в спальне. Где грешила, там и замаливала бы грехи.

— Не богохульствуй, Калий, — измученным голосом призвал Ахаз. — Мы в божьем храме.

— Вот пусть бог и придумывает мне другие мысли. Или он уже не хозяин здесь?

— Что верно, то верно — не хозяин, — неожиданно подтвердил Щекот. — Туристы тут хозяйничали.

Щекот не спускал глаз с Пловы. И она явно кокетничала, заигрывая с ним. Воинственно настроенный Калий замечал ее игру. Видимо, он решил продемонстрировать Щекоту свои истинные права на девушку — положил руку на ее плечо. Та игриво прижалась к нему, исподтишка улыбаясь Щекоту.

— Хоть бы в храме не позволяли себе, — укорила их Урия.

— Где же еще? Улицы забиты автомобилями.

— Вы даже и не венчаны.

— От вас зависит, милая тетушка. Получу свою тысячу, и справим свадьбу. По доброму две тысячи нужно было заломить. Тысяча — это по родственному. Думаю: милая тетушка сама догадается набросить тысчонку.

— Грабитель!

— Нехорошо так. Сами упрашивали, а теперь грабитель.

— Мог бы и вовсе ничего не брать с родной тети.

— Удовольствие было переться сюда.

— А вы когда намереваетесь идти? — спросил Ивоун у Дьелы, невольно любуясь ее длинными пальцами.

Они сидели рядом, их разговор больше никто не слушал.

— Дня три ещё придется пробыть здесь.

— Как бы не было поздно.

— Признаться, я и не рвусь никуда. Не могу налюбоваться красотой.

Последние ее слова расслышал Калий.

— Красотой? — удивился он, впервые озирая своды собора. Красивое личико Пловы пренебрежительно наморщилось: она тоже не понимала, о какой красоте может быть речь.

— Здоровенную башню сгрохали, — высказал свое мнение Калии. — Надо же. У них ведь никаких механизмов не было. На себе таскали.

— Не такие они были простаки, — возразил Силс. — Механика в ту пору ведь и развивалась. Блоками и рычагами тогда уже пользовались, а весьма искусно.

— Интересно, кто там такой рыжий и косматый? — спросила Плова, указывая на витражи.

— Вождь язычников. А справа Спаситель со своими учениками, — по привычке начал объяснять Ивоун.

— Откуда вы знаете?

— Всякий, кто интересуется, может узнать: про это изображение написаны сотни книг.

— Кто их читает? Кому это интересно?

— Да, теперь очень немногим. — Ивоун взглянул на Дьелу и повторил: — Теперь это, увы, интересно немногим.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Прошли еще два дня. Пуститься в обратный путь сразу, как настаивал Калий, старички не смогли — расхворался Ахаз. Старик так натрудил мышцы, что в первый день не способен был двигаться — отлеживался на койке за бархатной занавесью исповедальни. Подписать чек на тысячу лепт, как требовал племянник, Урия отказалась. Калий побушевал, но смирился. Он только выторговал у нее по сто лепт за каждый лишний день, проведенный в храме. Так что теперь все были заинтересованы как можно скорее уйти отсюда.