В прах

Через два–три года из пластикового таза, где была свалена грязная посуда, испарилась вода. Испарилось и само тело. Но не скелет, разумеется, этот упрямый скелет, ничем не связанные кости, которые лежат здесь, на циновке, сохраняя приблизительно ту позу, которая была их позой в жизни; череп и зубы вмяты в то, что было подушкой, а теперь стало непонятно чем, тем, чему уже нет имени ни на одном языке: влага пропитала ее, а насекомые выпили и съели, как и все остальное. Мы, конечно, не можем удержаться и не посмотреть на руки, на эти разъятые фаланги. Во времена славы Поля-Эмиля зрители, покупая билеты, старались бронировать места в левой части зала, чтобы — как они говорили — видеть руки. Так вот и покажите им эти руки.

Звенья насекомых сменялись четко, не расхолаживаясь. Они передавали эстафету под дверью или через разбитое окно. Четвертое звено булавоусых, заступившее с десятого месяца, встречало пятое звено мертвоедов: привет ребята, вам удачи, а мы — всё. Пятое звено, уходившее на другие площадки, встречало шестое, звено неутолимых пропойц, атакующих остаточную влагу. Обменивались насмешками: эй, к счастью, у вас хорошее зрение, сможете рассмотреть, что мы вам оставили. Не переживайте, отвечали из шестого звена, мы сможем, ведь нам не привыкать, все время приходится доделывать чужую работу. Шутило и восьмое звено, последнее, которое приходило за пылью: оно просто пародировало акцент португальской домработницы.

В итоге — прекрасно выполненная работа: не быстро, зато безукоризненно. Однажды кто-нибудь войдет в этот сарай и найдет лишь кости, чистые, как в лаборатории. Сообщат Жанине Луэ, которая думала, что сын гастролирует по миру, и понимала, почему от него нет новостей: ведь он так занят своей игрой. Фонд принцессы Астрид займется обустройством достойной могилы. Все вычистят, вещи выбросят. И немую как никогда клавиатуру тоже. Если сарай может еще послужить, его починят, если нет — сожгут.

Все кончено. Не будем отслеживать передвижения атомов, которые были Полем-Эмилем. Если Лукреций говорит правду — почему бы и нет — они, цепляясь друг за друга своими маленькими крючками, сцепятся иначе. Превратятся в пшеницу, стул, блоху или, возможно, концертный рояль, а то и в какое-нибудь трупоедное насекомое, столь влюбленное в чистоту.