В прятки с отчаянием (СИ)

— Ты же сам сказал, чтобы я попробовала представить себе этот блок. А я привыкла рисовать то, что представляю, понимаешь? И мне кажется, что это что-то вроде купола, которым можно укрыться ото всех, когда это необходимо. Ну, как в детстве — прячешься под одеяло, если тебе страшно, искренне веря, что так тебя не найдет ни одно чудовище, тут такой же принцип… — Риз чуть меняется в лице, а немного искривленная из-за шрама дуга правой брови, медленно ползет вверх. — Если ты сейчас скажешь, что я странная или дура, то я спихну тебя с дерева и больше не буду с тобой разговаривать! — предвосхищая все его вопросы, сразу же предупреждаю я, стиснув кулачки так, что ногти впились в ладони и придирчиво следя за реакцией Риза. Глаза его приобрели золотисто-зеленоватый оттенок, губы задрожали в улыбке.

— Нет, подожди, что-то в этом есть, — и задумался, запустив пальцы в растрепанную макушку, пока я кошусь на него подозрительно, ожидая того, что он вот-вот станет смеяться. Но Риз серьезен, как никогда, и это обнадеживает, что все желание бурно выяснять отношения испарилось. Там, внутри меня, теснилось, щемило, требовало выхода неописуемое какое-то чувство тепла, что улыбку подавить удалось с огромным трудом. — А если попробовать представить себе этот купол, так как ты его видишь, что он защищает тебя от потока чужих мыслеформ?

Представить… Представить я могу многое, благо фантазии всегда хватало, но вот вклинившийся гвалт голосов, мерцающие кадры образов, жутко мешали сосредоточиться на блоке, который я пыталась материализовать в голове и так и этак. Непонимание происходящего успело притупиться — какая уже к черту разница, как и почему, ведь главное, что от этого никуда не деться, — и ему на смену пришло острое желание отгородиться от чужих мыслеформ. И я не сомневалась, что все получится, нужно только постараться. Блок, как волна энергии тускло мигнул и вдруг потух, постепенно укрывая собой, сменяясь тишиной. Все уплыло — и звуки, и ощущения.

Я только ахнула, стискивая ствол дерева руками, трясущимися от напряжения, каждая клеточка завибрировала… Победный азарт брал свое. Риз выжидательно молчал, наблюдая за выражением моего лица, передвигаясь ближе. Только прижавшись лбом к его плечу от переизбытка гуляющих внутри эмоций, я поняла, как сильно устала. Или это просто нервное?

— Что? — торопит он с придыханием. — Люси, не молчи.

— Кажется, вышло, — отмираю я изумленно, тщательно прислушиваясь. — Я их не слышу. Риз! Я их не слышу, — завертелась я на ветке, вглядываясь на склон в поиске людей. — Я представила, что укрываюсь от них…

— Вот видишь, я же говорил, — искренне радуется за меня Риз, снова улыбаясь. И у него, черт возьми, красивая улыбка, надо сказать. — Каждый раз, когда хочешь поставить блок — накрываешься куполом и все. Через пару дней таких упражнений, ты даже не заметишь, как это делаешь, ты же не думаешь как дышать, просто вдыхаешь и выдыхаешь и не прокручиваешь каждый раз все это в голове. Так и с блоками.

— Ну надо же, я и не думала, что у меня станет так быстро получаться, только выматывает немного.

— Тогда давай спускаться и убираться отсюда, поищем место для привала.

Вечерний сумрак в тени деревьев стал густым и пройдя немного вдоль кромки леса, мы вышли на открытую местность, обходя кочевников стороной. Тишина вокруг стояла изумительная. Только где-то неподалеку в траве стрекотали букашки. Последние лучи уходящего солнца окрашивало небо в мягкие оттенки розового и сиреневого, скоро совсем стемнеет, и Риз, то и дело оборачивался, если я начинала отставать, словно проверял: не потерялась ли? Меня возмутило, что он так возится со мной, как с малявкой — ведь объясняла же сто раз — вопреки здравому смыслу раздражаюсь я, и в то же время, это было очень уютно.

Конечно, далеко не сразу я смогла вот так запросто общаться с ним. Все, что он говорил было фантастично, нереально и не укладывалось в голове. Сначала я, обуреваемая самыми разными чувствами и эмоциями, предполагала, что открывшись ему, смогу что-то прояснить и понять, но вышло иначе, и вопросов только прибавилось. Он назвал себя — Дей Идрис, а не Риз… для чего он скрывал свое настоящее имя? Почему он так удивился тому, что я его не только не знаю, но и не помню? И что я должна была помнить… Откуда ему известно мое детское прозвище?

Пока я после перевязки в гроте, ошарашенно пыталась прийти в себя, борясь с возникшим желанием сбежать, раздосадованная тем, что узнав мои имя и фамилию, мужчина смотрел на меня то ли растерянностью, то ли разочарованием, словно он зарубил жуткого дракона и теперь, вместо долгожданной принцессы, ему подложили свинью… Это было странно и почему-то неприятно, словно я в чем-то виновата. Я совсем запуталась! В душе надрывно ныло какое-то странное чувство, потому что его слова задели старую занозу, которая вновь засаднила. Риз был убежден, что я должна что-то вспомнить. Его вспомнить. Но я никогда раньше не встречала этого человека!