В прятки со смертью (СИ)

Что-то болезненно рвет меня изнутри, вот оно, царапается, оставляя разодранные, истекающие раны. Ладони гладят мужчину по лицу, будто это может возродить бесценную жизнь. Его жизнь, самую несравненно ценную для меня… Бессознательно давлю на его грудь, стараясь зажать огнестрел. Не смей умирать, ты не должен… ты нужен мне, слишком нужен… Жадно хватаю ртом воздух, но пахнет больше не влажной землей, а кровью, его кровью. Губы целуют прохладные, длинные пальцы, измазав все в красный цвет. Опять красный… умоляю, не нужно. Не смей сдаваться…

— Уходим! Уходим Эшка, живее! — меня сгребают чьи-то руки, Райн, оттягивают от Эрика, а я бешено сопротивляюсь, брыкаюсь и спутано кричу. Да не прикасайтесь ко мне, не трогайте, нельзя его бросать, я умру без него, сейчас умру… — Очнись же ты, — трясет меня Райн. — Они близко, бежим. —, а я не хочу, мне плевать… я не хочу без него, ничего не хочу…

— Быстрее, уноси ее, — слышится голос Линн, вырывая меня из горькой прострации, гнетующей и давящей пустоты.

Сперва полностью возвращается слух, потом расплывающееся зрение. Линн дергает Райна за рукав, подгоняя его в направление леса, а по дороге уже мчатся железные махины предателей. Бесстрашные скрываются за лесополосой, Райн так и несет меня на руках, словно маленького ребенка, а я разрознено и путано шепчу словно мантру: «Не могу без него»! Истерика, слезы, жалкие всхлипы душат, сдавливают острой проволокой горло. Не смей умирать! Ты не можешь… только не ты, ну пожалуйста. Душу терзает, раздирает на части мерзкими кусками, внутри все горит, исжигает. И наступает спасительное оцепенение, только руки с силой стискивают чужие плечи, безобразные рыдания терзают грудь, в которую я уткнулась лицом. Черт, ну как-же больно, опять… сердце клокочет внутри.

А дальше все словно в забытье, меня давит, невыносимо мучает, рвет на неровные полоски, но приходится сковывать себя в тиски, держатся. Райн ранен в плечо, а я даже не заметила, погрузившись в свои переживания. И он не показывал этого, стараясь держать марку бесстрашного, идиот, пока чуть не свалился от потери крови. Перевязав его разодранной на бинты футболкой и вкатив регенирирующую сыворотку от Дина мы заночевали в полуразрушенных развалинах в заброшенной части города. Линн все время молчит, что на нее совсем не похоже, но и меня сегодня на откровенности не тянет, все слишком отчужденно, что ли… Вопросы роем вьются в голове, не давая возможности сосредоточится: Кому удалось спастись и удалось ли вообще? Что сделали предатели прибывшие в Дружелюбие? Смог ли Джордж вывести людей из-под обстрела и увел ли их в безопасное место? Жив ли он… Эрик? Что нам делать дальше? На этой гребанной ноте я наконец смогла погрузится в неспокойный сон, нужно отдохнуть. Завтра мы отправляемся в Искренность.

Я стою на окраине поля, жухлая трава обвивает мои ноги и не дает пошевелиться. Нет, это не она не позволяет мне двигаться, а лежачее распростертое на земле тело. Его тело. И яркая, непозволительно алая кровь, безостановочно растекающаяся на груди. Она вытекает тонким ручейком и впитывается в землю, утягивая за собой из него жизнь. Горячие слезы, невыносимая боль… Вспышка.

Этот кошмар повторяется каждую ночь и к моим воплям уже давно привыкли, но продолжают недовольно косится. Безмолвно осуждали, хмурились и закатывали глаза. Плевать. Мрачно сверкали гневными взглядами в след, не одобряли конечно, порицали, даже охаивали за то, что оплакивала предателя. За то, что прискорбно грущу по врагу. Не понимают, что я горюю по дорогому мне человеку… Жив ли ты мой родной? Я сглатываю ком в горле. Он жив, должен быть жив, если я буду повторять это достаточно часто, то и сама в это поверю. Мурашки ползут по коже.

Увижу ли я когда-нибудь его… Скажу ли я ему, что «люблю»? А сможем ли мы разговаривать, если мы враги? И объяснять что-то… или молчать… или… не знаю. Ох, как же сердце колотится… ты навечно забрал его кусок. Выживи. Обязательно. И будь счастлив, никогда тебя не забуду. Я правда тебя любила. Снова вздыхаю, позорно всхлипываю и спавшая рядом Линн подскочила, обнимает меня, притягивая к себе. Пристраиваю голову у нее на коленях. Ее пальцы тихонько перебирают, поглаживают мои волосы, находят маленький шрам, оставленный после «свидания» с Эриком на крыше. Если бы на душе все рубцевалось бы так же быстро. Мы держимся вместе, ухватываемся друг за друга, чтобы не сломаться.