В прятки со смертью (СИ)

Половина бесстрашных не доверяет нам, многие воротят рожи, за прошлые связи с предателями. Линн тоже тяжело, хоть она старается не показывать этого. Но я знаю, вижу по глазам, узнаю по слишком нервным движениям, по дарующей мне и принимающей негласной поддержке. К нашему печальному дуэту «декабристок» присоединилась Сани, жена Ворона. Милая брюнеточка, способная обложить всех вокруг таким семиэтажным матом, что у многих бывалых мужиков глаза выкатываются, а челюсти отпадают на пол. Интересно, муженька она тоже так гоняла? Ох, спасибо вам наши мужчины, бл*дь… Рука машинально тянется под подушку, нащупывает пистолет и пальцы бережно обнимают рукоятку. Его пистолет. Кажется я чувствую тепло его ладони, крепко сжимавшей оружие. Ах, я чокнутая просто… Я машинально сунула тогда его за свой пояс и теперь это мой талисман, моя тонкая ниточка, единственная связывающая меня с Эриком. Всхлипывая смахиваю соль с мокрых щек и спустив ноги с кровати, нащупываю ступнями мраморный пол.

— Ложись спи, — тихо шепчу сонной подруге и она скрутившись в клубок зарывается под одеяло.

Быстро одеваюсь, укладываю в напоясную сумку лидерского «Орла» и осторожно ступая средь множества наставленных в большом зале кушеток, выделенным искренними для бесстрашных, отправляюсь на крышу. Уже две недели как мы живем в штаб-квартире Искренности. У оставшегося Бесстрашия появились новые лидеры: Шона, Тобиас Итон — Фор, мда, мне тоже странно называть его по имени и Гаррисон. Из Дружелюбия смогли выбраться только инструктор с Трис, Калеб, Питер и наше трио. Остальные погибли, Грега убили… От всех этих мыслей у меня просто голова раскалывается, а горечи на все не хватает. Внутренняя боль стала постоянной спутницей, и мне кажется, что человек с болью просто свыкается, но она не проходит, а сворачивается колючим ежом внутри души и выжидает, ища удобного момента нанести удар по самому уязвимому месту, по ощутимей…

Ноги не спеша несут вверх по лестницам, через десять минут у меня первый сеанс связи с Дином по рации. На прошлой неделе мне не удалось с ним связаться, постоянно кто-то шатался рядом, словно следя. Время эфира шесть часов утра, во время пересменки диспетчеров. Нельзя называть имен, стараться общаться только общими фразами, ну ох*енно просто… тьфу. Снова холодный воздух, опять эта гребанная крыша. Сколько я просидела здесь часов за все время нахождения в Искренности, одному богу известно. Глаза жадно впивались, то в звездное небо, то в свинцово серое раскинувшееся по ту сторону, а грудь разрывала горечь, влагой чертя дорожки на щеках. Прикурив сигарету я опять устроилась на поверхности, поджав под себя ноги и достала передатчик. Ровно шесть часов и у нас всего пара минут, пора. Включаю питание, зажимаю кнопку… шипит.

— Я на связи, — четко выговариваю каждый слог. А кровь тарабанит шумно, волнуюсь…

— Рад тебя слышать, — раздается спокойный голос брата, но знаю, он переживает. — Как ты?

— Я в порядке, правда. И в безопасности. — отвечаю ему. — За тебя беспокоюсь.

— Не стоит, я же сказал, что в состоянии о себе позаботится. — тон холодный, не хочет выдавать своих эмоций.

— Я люблю тебя, — выдала я Дину и улыбка сама поползла на лицо.

— И я, будь осторожна. — ага, значит что-то наверное затевается. — Время истекает. — гляжу на заведенный таймер, успею.

— Скажи мне, — прошу я, пытаясь совладать с голосом. — Из Дружелюбия не привозили раненого лидера? — горло охватывает спазм мешая вздохнуть.

— Хмм, — и пауза, сука, сука, сука. — Да. Молодой мужчина. Был в коме. Делаем все возможное, но… кто знает. — в животе ёкает, крутится и меня словно обдает кипятком. Жив. В коме… Но жив. Вот черт!

— Спасибо, пока, — прощаюсь с ним и отключаю питание.

Рация ныряет в сумку, щелчок зажигалки и новая сигарета. Сизый дым облачком отправляется по ветру. Пальцы сжимаются в кулаки и ногти впиявливаются в кожу. Глаза жжет так, будто сыпанули песка. Сердце подпрыгивает в груди и делает невероятные кульбиты. Он выкарабкается, он сильный и выносливый. Нервный смешок срывается с моего рта, потом еще один и еще, и меня пробирает истерический гогот.

— Сукин ты сын, Эрик. — задрав голову в небо провозгласила я, в надежде, что он каким-то невероятным способом может услышать или почувствовать. — Не вздумай сдохнуть!!!

Эрик