В приемной доктора. Закулисные драмы отделения терапии

Я кивнул и повез тележку обратно в подсобку. Вернувшись в кабинет, я увидел, что Эйден приготовил для меня чашку чая и оставил ее на столе.

В тот день мне нужно было уйти с работы вовремя, потому что я должен был встретиться со своим другом Дэниелом. Мы виделись раз в месяц, и я всегда с нетерпением ждал нашей встречи. Мы вместе учились на врачей общей практики, а затем случайно оказались в Йоркшире. Дэниел работал в гораздо более престижной части графства, чем я. Это были словно разные миры. Моим пациентам часто приходилось ждать приема у специалиста по нескольку месяцев, в то время как пациенты Дэниела просили о частных платных консультациях и обычно попадали к врачу на той же неделе.

Дэниел должен был сам приехать ко мне, что было мне на руку, поскольку беспокойство о Маахе и Заре меня утомило. Ранее он написал мне, что хочет поговорить о чем-то важном. Дэниел уже был в ресторане, когда я пришел.

– Все нормально? – поинтересовался я.

– На меня пришла жалоба, – сказал Дэниел. Он явно был встревожен.

У меня сердце ушло в пятки.

– Пустяковая или серьезная? – спросил я. Если жалоба была связана с тем, что врач действительно совершил ошибку, ему следовало поднять руки и принести свои извинения. Бывали случаи, что врач все сделал правильно, но пациент все равно оставил на него жалобу. Тогда защитить себя было проще.

Однажды одна из пациенток нашей клиники пожаловалась на то, как медсестра протянула ей рецепт. Ей показалось, что это было сделано «в агрессивной манере». Бедная медсестра даже не помнила, как она протянула тот рецепт, потому что вы, как правило, попросту не фокусируетесь на таких мелочах. Это была пустяковая жалоба.

– Серьезная, – сказал Дэниел. – На прошлой неделе ко мне привели трехлетнего мальчика. Он пришел с мамой. Она сказала, что у него повышенная температура и кашель. Я осмотрел его и все проверил. В легких было чисто, и ребенок плохо себя чувствовал только один день. Я сказал матери, что у него, вероятно, вирусная инфекция и им следует прийти снова, если ребенку вдруг станет хуже.

– Ясно, – сказал я. Мне совсем не понравилось, к чему он клонит.

– На следующий день они обратились к другому врачу нашей клиники. Кашель усилился, и ребенку назначили антибиотики.

– Ну, пока все не так плохо, – заметил я. В этой истории не было ничего необычного: у большинства детей с кашлем и повышенной температурой действительно вирусная инфекция. Если в легких чисто, показаний для назначения антибиотиков нет. У детей клинические симптомы меняются очень быстро, поэтому мы всегда говорим родителям вернуться, если ребенку станет хуже.

– Амир, теперь он в больнице с двусторонним воспалением легких. Его подключили к аппарату ИВЛ. – Дэниел сделал большой глоток пива.

– Вот дерьмо! – ругнулся я. Это был самый страшный кошмар врача общей практики. Мы каждый день принимаем огромное количество пациентов за короткое время. Мы ставим диагнозы, полагаясь на свою способность проводить осмотр и слушать пациента.

В отличие от больничных специалистов, которые имеют в своем распоряжении множество экспресс-тестов и аппаратов, а также могут спокойно наблюдать за пациентом в течение некоторого времени, у врачей общей практики есть всего-навсего 10 минут. За это время мы принимаем судьбоносные решения.

– Да уж, дерьмо, – отозвался Дэниел.

Я не сказал ему о Маахе. Если бы ее показали мне вчера, вполне вероятно, что меня ничего бы не насторожило и я направил бы их с матерью домой, дав им рекомендации по лечению. Как сказал Эйден, состояние детей меняется очень быстро.

– Дэниел, ты осматривал ребенка в самом начале заболевания, – сказал я, пытаясь его подбодрить. – Если ты ничего не услышал в его легких, скорее всего, там ничего и не было. Такое может произойти с каждым из нас.

Честно говоря, подобное могло произойти с любым врачом общей практики, и мне было стыдно признаться, что моя первая мысль была: «Какое счастье, что это не я».

– Я не могу выбросить из головы личико ребенка, когда он сидел на коленях у мамы. Мальчик улыбался и охотно общался. Тогда у него не было никаких признаков пневмонии.

– Кто оставил жалобу? – спросил я.

– Его мать позвонила из больницы. Менеджер сообщил мне об этом сегодня. Я хотел перезвонить ей, но она сказала, что не желает со мной разговаривать.

– Мне очень жаль, Дэниел. Что ты собираешься делать?

– У меня практически нет вариантов, – сказал он, отпивая пиво. – Будем надеяться, что ребенку станет лучше.

– Я уверен, что станет, – ответил я. – Дети крепкие.

Официантка пришла, чтобы принять наш заказ, после чего я попытался продолжить разговор. Я знал, что мысль о жалобе будет мучить Дэниела весь вечер. Еще я знал, как сильно Дэниел переживает о том маленьком мальчике.