В приемной доктора. Закулисные драмы отделения терапии

Вы не можете запросто переключить эмоции после окончания рабочего дня. Нельзя не думать о судьбе пациентов.

* * *

В пятницу утром я, как обычно, приехал в клинику. Как правило, я приезжаю за час до начала приема, чтобы подготовиться к рабочему дню. Заварив крепкий кофе, я сажусь изучать результаты анализов крови и письма от врачей-специалистов. После этого мы с коллегами обычно сплетничаем и обсуждаем последние новости. То утро было другим. Я позвонил в больницу, чтобы узнать, как дела у Маахи, но в отделении никто не снял трубку. Я решил, что все заняты.

Клинику, как всегда, наводнили пациенты вскоре после начала записи на прием. Нас ждал очередной занятой день. В начале одиннадцатого мне позвонила администратор.

– Здравствуй, Амир, это Сандра.

Сандра была весьма интересной личностью. Когда я только пришел работать в клинику, я не знал, чего от нее ожидать. Мне казалось, что Сандра постоянно пребывает в стрессе и может в любой момент расплакаться, но я не понимал, с чем это было связано. Тем не менее она всегда была очень любезна с пациентами.

– Здравствуй, Сандра, – ответил я.

– Нам позвонила Зара Синха. Она хочет прийти к тебе, но у тебя нет окон в записи. Она говорит, что это срочно.

Это была хорошая новость. Если Зара собиралась приехать ко мне, это означало, что ей не нужно быть в больнице и Мааха чувствует себя неплохо.

– Хорошо, скажи ей подойти к концу приема. Она предупреждала, что постарается зайти.

– Ладно, – сказала Сандра неуверенно. – Я внесу ее в конец списка пациентов.

Утренний прием чаще всего заканчивается в полдень. Зару записали на 12:00, и компьютер подсказывал мне, что она пришла несколько минут назад. Когда мой последний пациент вышел, я пригласил ее. У меня было очень занятое утро, но мне хотелось узнать, как Мааха себя чувствует.

В дверь постучали.

– Входите, – пригласил я, поднимаясь, чтобы открыть ей дверь.

Зара стояла в коридоре вместе с Ишаком. Она была укутана в серую шаль. Ишак, который обычно носил отутюженные рубашки и брюки со стрелками, стоял в спортивных штанах и белой футболке.

– Мой ребенок умер, – почти беззвучно сказала Зара. Она не плакала, в ее голосе не было эмоций. Она продолжала стоять в коридоре.

– Входите, – сказал я тихо. Никто из них не пошевелился. – Пожалуйста, входите, – повторил я чуть громче. Я почувствовал, как мне не хватает воздуха, будто получил удар под дых. Не такую новость я ожидал услышать.

Меня много лет учили работать с пациентами и решать проблемы, с которыми они ко мне обращаются. Я вспомнил два дня в медицинской школе, когда нам рассказывали о смерти и работе с умирающими пациентами и их близкими. Все это утратило смысл. Все, чему я учился последние 15 лет, не имело значения в этой ситуации.

– Мой ребенок умер, – повторила Зара, на этот раз шепотом.

– Мы приехали сразу из больницы, – сказал Ишак. – Мы не могли поехать домой.

Я подвел их к стульям и усадил на них.

– Вы хотите рассказать о том, что произошло? – спросил я. – Это необязательно, только если вам от этого станет легче.

Зара не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к чему-то за моей спиной. Ее лицо выглядело по-другому, словно его тянула вниз невидимая тяжесть. Я не стал нарушать тишину, поскольку не хотел заставлять их заново переживать то, что произошло. Я не знал, как правильно поступить в такой ситуации. Нет ничего хуже потери ребенка, а с ними это произошло лишь несколько часов назад.

Людям кажется, что врачи всегда знают, что нужно делать в подобных случаях. В больницах есть специально обученные медсестры и психологи, которые разговаривают с родителями, потерявшими детей. Они делают это регулярно, и у них в арсенале есть уместные слова и фразы.

В итоге Ишак нарушил тишину.

– Врач сказал, что у нее была серьезная инфекция, возможно менингит. Они все еще ждут результатов анализов.

– Хотите стакан воды? – предложил я.

Он кивнул.

Я написал сообщение Сандре, она принесла два стакана воды и поставила их на стол. Ишак взял свой и начал пить. Зара не подняла глаз.

Я молчал.

– В больнице сказали, что Мааха была очень больна и что инфекция завладела ее телом, – продолжил Ишак дрожащим голосом. – В отделении реанимации было много врачей и медсестер. Они постоянно вставляли в нее иглы. Это было ужасно.

– Я представляю, – я протянул Ишаку салфетку.

– Она умерла утром, в начале пятого, – произнесла Зара. – Медсестра сказала, что у нее был сепсис.

Ишак положил руку жене на колено. Она не пошевелилась.

– Мне очень жаль, – сказал я, чувствуя свою беспомощность. – У детей такого возраста болезнь может прогрессировать очень быстро. Зара, вы ничего не могли сделать, чтобы это предотвратить. В случившемся нет вашей вины. Никто не мог предсказать этого. Это худшее, что может произойти, и мне очень жаль, что оно произошло с вами.