В присутствии врага

— Я долго рассматривал эти записки, — начал Сент-Джеймс. — На прошлой неделе, в среду вечером, после разговора с Ив Боуин и потом с Дэмьеном Чемберсом. Я не находил себе места, пытаясь соединить фрагменты головоломки. Поэтому какое-то время я потратил на изучение почерка, — рассказывая, он концом карандаша с резинкой указывал на каждую названную им деталь. — Обрати внимание, Томми, как он пишет буквы, особенно «t» и «f». Перекладинка каждой из них примыкает к букве, написанной за ней. И посмотри на буквы «w». Они все стоят отдельно, не соединяясь с остальной частью слова. И заметь, как пишутся «е». Они всегда соединены с последующей буквой, но никогда не соединяются с предшествующей.

— Я вижу, что обе эти записки написаны одной рукой.

— Да, — согласился Сент-Джеймс. — А теперь взгляни на это, — он перевернул фотографию Шарлотты Боуин оборотной стороной, где было написано ее имя. — Взгляни на «t». Взгляни на «е». Взгляни на «w».

— Бог мой, — прошептал Линли.

Нката подбежал к Сент-Джеймсу, стоявшему с другой стороны стола.

— Поэтому я и спрашивал о связи Дэмьена Чемберса с Уилтширом, — сказал Сент-Джеймс. — Потому что мне кажется, что кто-то, вроде Чемберса, передает информацию своему сообщнику в Уилтшире — только так можно объяснить, как могло оказаться, что тот, кто написал ее имя на обратной стороне фотоснимка, мог также знать ее уменьшительное имя, когда писал эти записки.

Линли сопоставил всю имеющуюся у них информацию. Казалось, возможен только один обоснованный, пугающий и неотвратимый вывод. Уинстон Нката, выпрямившись после изучения записок, произнес этот вывод вслух. Набрав полные легкие воздуха, он сказал:

— Думаю, мы нажили себе серьезные неприятности.

— Читаешь мои мысли, — ответил Линли и потянулся к телефону.

Глава 29

Увидев Барбару и свою мать на полу, Робин побелел как картофельное пюре за ранним ужином.

— Мама! — вскрикнул он и бросился перед ней на колени. Потом осторожно дотронулся до руки Коррин, словно она могла рассыпаться от слишком грубого прикосновения.

— С ней все нормально, — успокоила его Барбара. — У нее был приступ, но сейчас уже все в норме. Я перевернула весь дом, пока нашла ингалятор. Там наверху полный разгром.

Казалось, он не слышит ее.

— Мама! Что случилось? — повторял он. — Мама! С тобой все в порядке?

Коррин слабо потянулась к сыну.

— Робби, мой милый мальчик, — едва слышно пробормотала она, хотя ее дыхание значительно улучшилось. — Вот, приступ случился, дорогой мой. Но Барбара… она позаботилась обо мне. Сейчас уже все хорошо. Не волнуйся.

Робин настоял, чтобы она немедленно легла в постель.

— Я позвоню Сэму, мам. Ты ведь хочешь этого? Хочешь, я попрошу Сэма зайти?

Ее веки вздрогнули, она устало покачала головой.

— Нет, хочу, чтобы только мой мальчик, — прошептала она, — мой Робби. Как раньше. У тебя все в порядке, дорогой?

— Ну, конечно, все в порядке, — в голосе Робина звучало негодование. — Почему что-то должно быть не в порядке? Ты же моя мама, правда? Так что же ты думаешь?

Барбара отлично знала, что думает Коррин, но ничего не сказала. Она была более чем счастлива передать Коррин заботам Робина. Сначала она помогла ему поднять Коррин на ноги, потом помогла им обоим подняться по лестнице. Он вошел вместе с матерью в спальню и закрыл дверь. До Барбары доносились их голоса — слабый, прерывающийся голос Коррин и успокаивающий голос Робина, как у отца, уговаривающего ребенка. Он говорил:

— Мама, ты должна больше беречь себя. Как же я могу отдать тебя Сэму, если ты так себя не бережешь?

В коридоре Барбара на коленях собирала выброшенные ею впопыхах из бельевого шкафа вещи. Она начала складывать простыни и полотенца и уже дошла до настольных игр, свечей и огромных размеров литературного альманаха, который она тоже умудрилась каким-то образом вышвырнуть на пол, когда из спальни матери вышел Робин. Он осторожно притворил за собой дверь.

Увидев, чем она занимается, он поспешно проговорил:

— Оставьте это, Барбара. Я сам все сделаю.

— Но ведь это я устроила весь этот хаос.

— Вы спасли жизнь моей матери, — он подошел к ней и протянул руку. — Ну-ка, встать, — сказал он. — Это приказ. — И, чтобы смягчить слова, добавил с улыбкой: — Если вы не возражаете, чтобы вами командовал какой-то ничтожный констебль уголовной полиции.

— Ну уж, ничтожным тебя не назовешь.

— Приятно слышать.

Барбара взяла протянутую им руку и позволила поднять себя на ноги. Она мало что успела сделать.

— Примерно такой же разгром я учинила и в ее спальне. Да ты, наверное, и сам видел.

— Я все уберу. И там, и здесь. Вы сегодня обедали?

— Я собиралась разогреть готовую еду из магазина.

— Это не то.

— Нет, отличная еда, правда. Хрустящая запеканка.

— Барбара… — произнес он ее имя как вступление. Его голос прозвучал низко и был окрашен каким-то чувством, природу которого она не могла определить.

Она быстро затараторила: