В присутствии врага

Джоел, конечно, будет ломать над этим голову. Ее помощник по политическим вопросам отличался чрезвычайным любопытством ко всему, что касалось ее личной жизни. Но он не будет задавать вопросов, отвечая на которые ей пришлось бы прибегать к изощренной лжи. Он также не станет с кем-то делиться своими подозрениями относительно ее недавнего телефонного разговора. Он может как бы невзначай спросить после ее возвращения: «Как прошло совещание? Успешно?» — и попытаться определить, насколько правдив ее ответ. Он также может прозвонить по пунктам ее маршрута и поискать несовпадения между полученными сведениями и тем, что она ему говорила. Но к каким бы выводам Джоел ни пришел, он оставит их при себе. Он был живым воплощением девиза «За Королеву и Британию», не говоря уж о своем работодателе, и слишком ценил не бесспорную важность своей работы, чтобы рисковать ею, вызывая недовольство своей начальницы. По мнению Джоела Вудворта, лучше быть хотя бы частично информированным — особенно в ситуации, когда молчание и многозначительный кивок дадут понять простым смертным, что он — лицо, приближенное к заместителю министра внутренних дел — чем не знать ничего и полагаться только на свой интеллект и изворотливость при утверждении своего положения в министерской иерархии. Что же касается ее водителя, в его обязанности входит вести машину и только. Он уже вполне привык к тому, что в один и тот же день должен доставлять ее в столь удаленные пункты, как Бетнал-Грин, Мейфеар и Холлоуэй-призн, так что он вряд ли обратит особое внимание на приказание доставить ее в «Харродс».

Он подвез ее ко входу на Ханс-Крессент, ответив на ее: «Двадцать минут, Фред» — нечленораздельным бормотанием. Она нырнула в бронзовые двери, возле которых охранники бдительно выслеживали террористов, вознамерившихся нарушить поток покупательской активности, и прошла к эскалаторам. Несмотря на то, что было уже далеко за полдень, в магазине было полно народу, и она оказалась зажатой между тремя закутанными с ног до головы в полосатые покрывала женщинами и шумной компанией немцев, нагруженных хозяйственными сумками.

На пятом этаже она окольными путями пробралась через отделы нижнего белья, купальных костюмов, ряды девочек в соломенных шляпках и направилась в отдел ультрамодных новинок, где за стендом с черными джинсами, черными кофточками-топами на бретельках, черными короткими жакетами-болеро, черными жилетами и черными же беретами располагалось кафе «Уэй-ин», старавшееся угодить покупателям отдела — законодателям мод.

Дэнис Лаксфорд, как она заметила, был уже здесь. Ему удалось занять угловой столик, частично скрытый от глаз за огромной желтой колонной. Он пил что-то пенистое из высокого бокала, делая вид, что изучает меню.

Ив не видела его с того дня, когда сказала ему, что беременна. За последующие десять лет их пути могли бы пересекаться, особенно после того, как она избрала для себя карьеру политика, но она следила, чтобы этого не случалось. Он, по-видимому, был в не меньшей степени рад держаться от нее на расстоянии, и, поскольку его должность главного редактора «Глоуб», а позднее — «Сорс» не требовала от него тесного контакта с политиками, если самому ему этого не хотелось, он больше никогда не присутствовал на конференциях тори или других подобных мероприятиях, где они могли бы встретиться.

Он очень мало изменился, отметила она про себя. Все те же густые светлые волосы, также с иголочки одет, та же подтянутая фигура, те же длинные бачки. Даже — это она заметила, когда подошла к столику и он встал ей навстречу — все тот же неровный шрам сбоку на подбородке — память о школьной драке в первый месяц его учебы в мужской школе Беверсток. Тогда, больше десяти лет назад, в перерывах между любовными раундами в ее гостиничной комнате они сравнивали свои шрамы на лице. Ее интересовало, почему он не отрастит бороду, чтобы прикрыть свой шрам, а его — почему она носит слишком длинную челку, чтобы спрятать свой, звездочкой пересекавший ее правую бровь.

— Дэнис, — произнесла она вместо приветствия, не замечая протянутую им руку. Затем передвинула его бокал на другую сторону столика так, чтобы он, а не она, оказался лицом к посетителям отдела, поставила свой портфель на пол и села туда, где только что сидел он.

— Могу уделить тебе десять минут.

Она отодвинула меню к краю стола и сказала подоспевшему официанту:

— Кофе, черный. Больше ничего. — Потом, когда официант отошел, произнесла, обращаясь к Дэнису: — Если у тебя здесь наготове фотограф, поджидающий, чтобы запечатлеть нашу трогательную встречу для завтрашнего номера, очень сомневаюсь, что ты сумеешь многое выжать из моего затылка, и поскольку я не имею намерения покидать это здание в твоем обществе, у твоей читающей публики не будет другой возможности узнать, что между нами существует какая-то связь.

Дэнис, всегда доверявший своему необыкновенному таланту притворщика, и на этот раз, как заметила она, сумел изобразить на лице замешательство:

— Ради Бога, Ивелин, я звонил тебе совсем не для этого.