В присутствии врага

— Брита? — Александр Стоун встал с кресла. Подойдя к камину, он взял фотографию малыша на качелях, за качелями стоял он сам, улыбаясь в объектив. — Господи! — произнес он. — Боже правый!

— В чем дело? — спросила Ив.

— Так вы потратили два дня на поиски Бриты? — устало спросил он Сент-Джеймса.

— В значительной мере — да. Пока мы не получили информацию о бродяге, это было единственное, чем мы занимались.

— Остается только надеяться, что ваша информация о бродяге более достоверна, чем сведения о Брите, — горько рассмеялся Стоун и положил фотографию лицом вниз на каминную доску. — Блестяще, — он взглянул на жену и отвел глаза. — Ив, где ты была? Где ты была, черт побери? Ты живешь в этом доме или только наносишь сюда визиты?

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о Шарлотте. Я говорю о Брите. И еще о том, что у твоей дочери, моей дочери, нашей дочери — нет ни одной подруги на свете, а ты даже не знаешь об этом.

Сент-Джеймс почувствовал, как ледяной холодок пробежал по его жилам, когда то, что сказал Стоун, и то, что он подразумевал, начало обретать неумолимый смысл. Ив Боуин, в конце концов, сбросила маску холодного спокойствия.

— Это еще что? — возмутилась она.

— Это правда, — ответил Стоун. И опять рассмеялся, но на этот раз смех был тоном выше и балансировал на грани истерики. — Бриты не существует, Ив. Она никто. Никто. Ее нет. И твой частный сыщик потратил два дня на прочесывание Мерилбоуна в поисках выдуманной подруги Шарли.

Глава 12

— Брита, — прошептала Шарлотта. — Лучшая подруга Брита, — но губы запеклись и во рту было ощущение, будто он набит засохшими хлебными крошками. И она поняла, что Брита не сможет ее услышать и, самое главное — ответить.

Все ее тело ныло. Как бы она ни повернулась, что бы ни согнулась, было больно. Она не имела представления, сколько времени прошло с тех пор, как она записала пленку для Сито, показалось, что уже много дней, месяцев или даже лет. Казалось, прошла вечность.

Ее мучили голод и жажда. В глазах стоял туман. Он давил на веки, заполнял всю голову. Никогда еще она не чувствовала такой усталости. И если бы не эта разбитость во всем теле, не тяжесть в руках и ногах, она, наверное, была бы расстроена еще и тем, что в животе начало болеть, потому что он так давно не получал пастушьей запеканки и яблочного сока. Но вкус их все еще ощущался во рту — ведь правда же? — если провести языком по небу. Острая боль пронзила ее желудок. По-прежнему лежа на промокшем одеяле, она подтянула колени к подбородку и постаралась сдвинуться к середине, в результате одеяло немного сползло, оставив ее неприкрытой перед пронизывающей сыростью ее темницы.

— Холодно, — проговорила она, с трудом шевеля запекшимися губами, и попыталась плотнее запахнуть свою вязаную кофту. Одну руку она зажала между коленок, другую сунула в карман кофты, пытаясь согреть их.

И тут ее рука в кармане нащупала его. Ее глаза в темноте широко открылись от удивления: как она могла забыть о своем маленьком Виджи? Хороший она после этого друг. О себе подумала, жалела, что не может поговорить с Бритой, в то время как Виджи, конечно же, страдал от страха, голода, холода и жажды так же, как и сама Лотти.

— Прости меня, Виджи, — прошептала она, сжимая в руке игрушку — комочек глины, который, как подробно объяснил ей Сито, когда-то давным-давно сначала обожгли в специальной печи, покрыли глазурью, а потом положили в рождественскую хлопушку ребенку, который жил за десятки лет до рождения самой Шарлотты. Она ощупала бороздки на спинке Виджи и заостренный выступ с одного конца — его мордочку. Они с Сито увидели его однажды на витрине среди таких же крошечных фигурок в одном из магазинчиков Кэмден-Пэсидж, куда они отправились в поисках чего-то особенного в подарок маме к ее празднику — Дню матери.

— Ежик, ежик, — вскричала Лотти, указывая на крошечную фигурку. — Сито, он совсем как моя миссис Тигги-Винкл.

— Нет, Шарли, не совсем, — сказал тогда Сито.

И это была правда, потому что в отличие от миссис Тигги-Винкл у этого ежика не было полосатой юбочки, шапочки и пальтишка. У него не было ничего, кроме его ежиных иголок и самого главного — его милой ежиной мордочки. Но, несмотря на отсутствие приданого, он был все-таки ежиком, а ежики занимали в жизни Лотти совершенно особое место. Поэтому Сито купил его для нее и преподнес на раскрытой ладони. И с тех пор ежик как талисман всегда был с ней, путешествуя в ее кармане, куда бы она не отправлялась. Как это она умудрилась забыть о Виджи, ведь он был с ней все это время!

Лотти достала ежика из кармана и приложила к щеке. От этого прикосновения ей стало совсем грустно — он был холодным как лед. Она должна была согревать его. Должна была беречь его. Без нее он беззащитен, а она его подвела.

Она нашла на ощупь угол одеяла, завернула в него ежика. И, с трудом раздвигая губы — так они запеклись — проговорила:

— Вот, Виджи, ложись поудобнее. И не волнуйся. Скоро мы вернемся домой.