В присутствии врага

Инспектор прошел в свой кабинет, намереваясь навести в нем хоть какой-то элементарный порядок. За время последнего расследования хаос здесь достиг невероятных масштабов. К отчетам, запискам, протоколам допросов, документации с места совершения преступления и подборке газет, которые стали неотъемлемой частью его методики ведения дела, прибавились еще и новые материалы, так как вскоре после ареста преступника была упразднена комната в суде, где хранились схемы, графики, расписания, распечатки компьютерных данных, магнитофонные записи телефонных переговоров, папки и другая документация. Все это было доставлено к нему для сортировки, подшивки или пересылки по принадлежности. Он разбирался с этим материалом все утро, до того как пойти на встречу с обвинителями. И был полон решимости разделаться с ними полностью до конца рабочего дня.

Войдя в кабинет, он обнаружил, что кто-то решил разделить с ним бремя расчистки этих авгиевых конюшен. Его помощница, сержант уголовной полиции Барбара Хейверс, сидела, скрестив ноги, посреди кучи картонных папок. С сигаретой во рту, прищурившись, она разглядывала сквозь дым соединенные скрепками листы отчета, лежавшие у нее на коленях. Не поднимая головы, она спросила:

— И как вы с этим разбирались, сэр? Я уже час здесь копаюсь, и, что бы вы мне ни говорили о своей методе, для меня это темный лес. Кстати, первый раз я занимаюсь такой нудной работой. Мне пришлось кое-что предпринять, чтобы успокоить нервы. Введите меня в курс дела. В чем состоит ваш метод? Вот это — пачки на хранение или для передачи, или для разборки?

— Пока что просто пачки, — ответил Линли. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. — Я думал, вы уже уходите. Разве сегодня вечером вы не едете в Гринфорд?

— Да, но особой спешки нет. Когда приеду, тогда и приеду — вы же знаете.

Он знал. Мать Барбары содержалась в Гринфорде, в частном доме, владелица которого ухаживала за определенную плату за престарелыми, немощными или, как в данном случае, за людьми и психическими отклонениями. Хейверс совершала паломничества туда так часто, как только позволяла ее не подчиняющаяся никаким графикам служба, но, насколько мог понять Линли из лаконичных замечаний своей помощницы за шесть месяцев их совместной работы, каждый раз, отправляясь туда, она не была уверена, узнает ее мать или нет.

Барбара сделала глубокую затяжку и, уступая его невысказанному пожеланию, загасила сигарету о край металлической корзинки для бумаг. Потом бросила ее в мусор, проползла по россыпи папок, добралась до своей бесформенной матерчатой сумки с длинным ремнем. Покопавшись в ней, она извлекла пригоршню каких-то мелочей, среди которых выбрала смятый пакетик жвачки «Джуси фрут», развернула две пластинки и сунула их в рот.

— Как это вы его до такой степени запустили? — она обвела широким жестом кабинет и прислонилась спиной к стене. Потом поставила пятку левой ноги на носок правой, любуясь своей обувью. На ней были высокие красные кроссовки. Они выглядели довольно броско в сочетании с темно-синими брюками.

— Анархия захлестывает мир, — произнес Линли.

— Я бы сказала, захлестывает этот кабинет, — заметила она.

— Да, полагаю, ситуация несколько вышла из-под контроля, — улыбнулся он. — Но, по крайней мере, они не рассыпались по листочку, и это должно означать, что центр еще держит.

Брови ее сошлись на переносице, губы поджались, подбородок пополз к носу — она вгрызалась в его слова в поисках смысла.

— Как вы сказали, сэр?

— Так, поэзия, — ответил он. И, подойдя к своему столу, окинул мрачным взглядом груду конвертов, книги, карты и стопки документов. — «Все распадается, и центр уже не держит, анархия захлестывает мир» — это строчки из стихотворения.

— Ах, из стихотворения. Прелестно. Я не говорила вам, как высоко ценю ваши усилия по повышению моего культурного уровня. Надо полагать, Шекспир.

— Нет. Йетс.

— Тем лучше. Мне нравятся туманные литературные аллюзии. Но вернемся к более актуальным вопросам. Что мы будем со всем этим делать?

— Молить Бога о пожаре, — ответил он.

Негромкое покашливание у двери кабинета Линли привлекло их внимание. Перед их взорами предстал ярко-розовый двубортный костюм с кремовым шелковым жабо, пышно пенящимся из-под подбородка. В центре жабо примостилась старинная камея. Единственное, чего не хватало секретарше их начальника, так это широкополой шляпы — и тогда она была бы настоящей представительницей королевской семьи, нарядившейся для поездки на скачки в Аскот[16].

— Прискорбное состояние дел, инспектор уголовной полиции Линли, — Дороти Хэрриман меланхолично покачала головой при виде такого ужасающего беспорядка. — Вас следовало бы повысить в должности. Только суперинтендант Веберли мог бы устроить больший разгром. Правда, он обошелся бы меньшим количеством материала.

— Хотите нам помочь, Ди? — откликнулась с пола Хейверс.

Хэрриман подняла вверх ухоженные руки с накрашенными ногтями.

— Простите, сержант, меня ждут другие дела. И вас — тоже. Сэр Дэвид желает вас видеть. Обоих.

Хейверс боднула головой стену.