В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Но Грозный, вполне вероятно, позаимствовал у османов еще одно «ноу-хау». В1347 году султан Орхан повелел, чтобы христианских мальчиков 7–12 лет отрывали от родной среды, обращали в ислам и отправляли на воспитание в мусульманские семьи. Затем их обучали в специальной школе при султанском дворе и формировали из них отряды войск, получавших жалованье от султанов. Так появились янычары — от слова «еничери» — новые молодцы, новое войско. Если в середине XV века янычарский корпус насчитывал всего 3–5 тыс. человек, то при современнике Грозного Сулеймане он вырос до 12–14 тысяч; к концу XVI века численность «нового войска» увеличилась до 50 тысяч. Янычарский корпус был и военно-религиозным орденом, и гвардией султана, и его личной охраной. Янычары считались рабами султана, не имели права обзавестись семьей. Султан кормит, одевает и вооружает янычара, платит ему жалованье, делает подарки. Сам корпус по-турецки — оджак, или очаг. Как и в русском языке, слово «очаг» обозначало не только устройство для поддержания огня, но и средоточие близких, «дом», «семью» — этот смысл, несомненно, вкладывался и в название янычарского войска^{47}.

Устройство янычарского корпуса, похоже, подсказало Грозному, как он будет создавать своих новых людей, безропотных и беспамятных слуг — «чад Авраамовых». Османы воевали с христианами, Иоанн Васильевич собирался воевать с русскими. Теперь он знал, откуда же он возьмет войско для этой войны. Опричник изымался из взрастившей его среды, включался в новую искусственную структуру, враждебную как государству (земству), так и обществу (миру). В Александровской Слободе Иоанн устроил пародию на монастырь, в котором сам царь был «игуменом», «келарем». Опричные «иноки» носили монашеские рясы, под которыми скрывались богатые одежды. Под личиной травестии скрывался вполне конкретный смысл. Монахи, коим уподоблялись опричники, с православной точки зрения — непогребенные мертвецы, люди, отрекшиеся от «мира сего». В опричном варианте «монахи» Грозного отрекались от мира, под которым подразумевался весь народ православный, отрекались от своей Родины и соотечественников. Как заметил А. М. Панченко, каждый опричник не сомневался в том, что он погубил свою душу^{48}. Полностью подчинившись царю земному, он уже не опасался Высшего суда. Для него оставался один путь — разрушение существующего миропорядка. Опричнина вносила соблазн и смуту в душу отдельного человека и народа в целом. Иностранцы, наблюдавшие нововведения Грозного, замечали: «Если бы сатана хотел выдумать что-нибудь для порчи человеческой, то и тот не мог бы выдумать ничего удачнее»^{49}.

Служители тьмы кромешной

Кажется, Грозный шел к опричнине все свое царствование, как знаменитый писатель всю свою жизнь идет к самому главному своему произведению. Еще в юные лета Иоанн обнаруживал весьма странные пристрастия. В военном лагере под Коломной летом 1546 года он развлекался игрой в «покойника». Затея эта представляла собой пародию на обряд церковных похорон — устанавливался гроб с покойником и проходило отпевание, состоящее из самой отборной брани. Переход от поминовения усопших к надругательству над обрядом характерен для языческих ристалищ. Как констатировали в 1551 году составители Стоглава, «в троицкую субботу по селом и по погостом сходятся мужи и жены на жальниках (поминках. — М.З.) и плачутся по гробом умерших с великим воплем. И егда начнут играти скоморохи во всякие бесовские игры, они же от плача преставше, начнут скакати и плясати и в долони бити и песни сотонинские пети…»^{50}.

Перед нами языческая по корням своим и антихристова по современной сути пародия на христианскую эсхатологию. Участники обряда отождествляют себя с умершими, а после «воскресают», изгоняя смерть плясками и непотребными словами и празднуя «воскресение». Им не нужен Бог, так как они «воскресали» без его помощи. И тогда же в юности скоморошество Иоанна тесно переплеталось с насилием. В июле 1546 года Иоанн приказал учинить расправу над князем Кубенским и Воронцовыми. Особенно поразило современников то, что бояр перед смертью лишили причащения, «а отцов духовных у них перед концем не было». В это время перед шатрами на виду у войска происходила «потеха»: царь ходил на ходулях, наряжался в саван, и «туто же учинилася казнь». Пока юный государь предавался языческим потехам, бояре погибали, лишенные христианского причащения. Летописец отметил, что казнь совершалась «грехом христианским», облекаясь в форму торжества язычников над христианами.