В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Приверженность языческим обрядам характерна для современников Грозного, но если осуждавшиеся Стоглавым собором «мужи и жены», что называется, не ведали греха, то Иоанн Васильевич — вполне сознательно возводил порок в ранг добродетели, менял местами добро и зло. Язычество — здесь не отголосок прошлого, не дань традиции или элемент народного творчества. По мнению А. Ф. Лосева, «язычество… демонично, ибо только в язычестве обожествляется мир со всеми его несовершенствами и злобой. Демонизм есть обожествление твари и зла»^{51}. Эти строки Лосева посвящены композитору А. Скрябину. Но «обожествление зла» — не только смысл музыкального творчества Скрябина, ной «политическоготворчества» Грозного.

Опричнина — тоже своего рода перевернутый мир, если сформулировать это явление одним словом — это Анти-Россия. «Царь возненавидел грады земли своея, — писал дьяк Иван Тимофеев, — и в гневе своем разделил единый народ на две половины, сделав как бы двоеверным; всю землю своей державы он, как топором, рассек на две половины. Этим он всех людей привел в смятение…»^{52}. Публицист XVII века Григорий Котошихин отмечал, что Грозный «пленил подданных своих, единоверных християн, и многи мучите л ства над князи, и боляры своими, и простыми люд ми показа»^{53}. То есть царь не просто правил страной «тиранским обычаем», но поступил с собственным народом, как с населением захваченной страны, с христианами — как с иноверцами-бусурманами. Грозный вел войну с Россией по трем направлениям: с семьей — через отречение опричников от родных, через надругательство над супружескими узами; с частной собственностью — через ограничение владельческих прав, конфискации, грабежи, бесконечную ротацию землевладельцев и землевладений; и, наконец, с государством — через его расчленение.

Л. Н. Гумилев считал, что в опричнине мы в чистом виде сталкиваемся с антисистемой. Антисистемный характер мироощущения опричников выразился не только в их поведении, но даже в терминологии. «Старинное русское слово „опричь“, то есть „кроме“, дало современникам (Курбскому. — М.З.) повод называть сторонников Грозного кромешниками, а слово это имело вполне определенный натурфилософский смысл… В представлении христианина… ад — „тьма кромешная“… пустота, вакуум, в котором нет ничего материального, тварного…. Значит, кромешники — это люди, одержимые ненавистью к миру, слуги метафизического абсолютного зла»^{54}.

Сам внешний вид опричников недвусмысленно говорил о том, посланниками какой силы они являются. Они «тьмообразны», как адское воинство, одеты с головы до ног в черное и ездят на вороных конях. Как известно, царские слуги приторачивали к седлам собачьи головы и метлы. Традиционное объяснение этой экипировки состоит в том, что атрибуты опричников символизировали их усердие в борьбе с врагами государевыми — они должны были выметать измену из страны и кусать царевых недругов. Но снаряженные таким образом всадники должны были производить куда более многообразное впечатление на россиян середины XVI века. Начнем с того, что метла — непременная принадлежность ведьм и ведьмаков. По народному поверью, ведьмы могли превращаться в животных, становиться оборотнями. Так «ведьма» Марина Мнишек по легенде превратилась в сороку^{55}.

Чаще всего оборотни принимали вид волка либо собаки. Известный исследователь славянского фольклора А. Потебня пришел к выводу, что змей, волк или ведьма — разные трансформации одного враждебного жизни явления. Другой его формой является ведьма Мара, ездящая на людях, обращенных в лошадей, либо на настоящих лошадях. Само слово Мара относится к корню мри, от которого происходит слово съмрьтъ и другие, сродные слова с тем же значением, или со значением страдания и болезни. То есть внешний вид опричников слагался из недвусмысленных признаков врагов рода христианского и пришельцев из потустороннего мира, несущих гибель и мучение православным^{56}.

Кроме того, оборотней-волкодлаков (что означает буквально «волчья шкура») языческие поверья относили к жреческому сословию. А.Рыбаков полагает, что «облакогонители» — представители одного из высших разрядов волхвов являлись людям в волчьем обличии, ряжеными^{57}. Значит, собачья (сиречь волчья) голова, притороченная к седлу опричника, — примета его принадлежности к избранной касте, знак сверхестественных возможностей. Наконец, стоит отметить, что собака — социальная и корпоративная примета юродивого, символический признак отчуждения.

Активная сторона юродства заключается в обязанности «ругаться миру», обличая грехи сильных и слабых^{58}. Юродивый, будучи отчужден от общества, выступает его судьей. Вот и опричник, отрекшийся от семьи, порвавший все родственные и социальные связи, становится не только судьей, но и палачом, юродивым «антихриста ради».