В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Но Франкенштейн восстал против своего создателя. Только самодержавие имело моральное и формальное право подчинять себе служилое сословие и обладало силой достаточной, чтобы обуздать энергию «чад Авраамовых», направить ее на общественные и государственные нужды. По мере того, как правящий класс выходил из-под контроля монархии, он все вернее вставал на путь борьбы с ней, заражая своим пагубным влиянием прочие слои населения. Нарождается тип русского революционера, который, по определению знаменитого нечаевского «Катехизиса», как и опричник, «человек обреченный»: «У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единственной мыслью, единственной страстью — революцией…Он живет в мире, чтобы его вернее разрушить»^{63}.

Опричнина и Смута — первые репетиции нечаевщины, репетиции тотального разрушения. Примечательно, что ненависть тушинцев вызывали не только непосредственные политические противники, но и все окружающее: «Охота за зверями сменилась теперь охотою за людьми, которых следы отыскивали гончие собаки; козаки, если где не могли истребить сельских запасов, то сыпали в воду и грязь, и топтали лошадьми; жгли дома, с неистовством истребляли всякую домашнюю рухлядь; где не успевали жечь домов, там портили их…. чтобы сделать жилища неспособными к обитанию»^{64}. Тушино Лжедмитрия II превратилось в такую же Анти-Москву, каковой в свое время была Александровская Слобода Грозного. «Воровство», примерявшее разные лики и личины — такая же Анти-Россия, каковой была опричнина. Подручные царя Ивоанна рыскали по стране во главе карательных отрядов, их сыновья вместе с казаками и литовцами сновали по тем же дорогам и тем же селениям, уничтожая все живое вокруг.

Глава четвертая Ветер и пустота

Итак, я смотрел, и не было никого, и между ними не нашлось советника, чтоб Я мог спросить их, и они дали ответ. Вот, все они — ничто, ничтожны и дела их; ветер и пустота — истуканы их.

Книга Пророка Исайи

Княжата против тушинцев

По другую линию противостояния, среди тех, кто сплотился вокруг правительства Василия Шуйского и последовательно боролся с воровскими силами, мы обнаружим людей не случайных, сходных происхождением, политическими взглядами, перипетиями служебной карьеры.

Воротынский Иван Михайлович — сын знаменитого военачальника, казненного Иваном Грозным. В 1585 г. князь Иван отправлен Борисом Годуновым в ссылку как сторонник Шуйских, в 1592 г. возвращен в столицу, пожалован в бояре и послан первым воеводой в Казань. Встречал Лжедмитрия, но участвовал в заговоре против него, воевал с Болотниковым. В июле 1610 г. Иван Воротынский и князь Борис Лыков соединялись с отрядами конных татар против поляков. Выступал против ввода польских войск в Москву. В октябре того же года арестован по подозрению в антипольском заговоре. Участник свержения Шуйского, просил его оставить государство и взять себе в удел Нижний Новгород. Воротынский был членом «Семибоярщины», считался кандидатом на престол^{1}.