В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Между тем, царица решилась придти к Димитрию со всеми своими женщинами, упала ему в ноги и просила со слезами рассмотреть хладнокровно, все ли Немцы виноваты, чтобы, не жалеть после о невинных, как о воеводе Скотницком; убеждала размыслить, что на смерть осуждено 52 человека, что в том числе один пастор, много безвинных отроков; что вдовы и сироты, потеряв мужей и отцов, не престанут умолять небо о страшной мести дерзкому виновнику слез их, и что правосудие предписывает наказать только преступников. Сначала Димитрий ничего и слышать не хотел; наконец смягчился трогательною просьбою царицы, поднял ее, и всем женщинам также велел встать. Потом спросил камердинера: «Далеко ли отсюда до Козельска?» 12 миль, было ответом. «И они уже здесь!» воскликнул царь; «я только вчера послал за ними! Чуть ли бояре не наболтали много лишнего. Не понимаю, как могли Немцы так скоро приехать! — Они твои», примолвил Димитрий, обращаясь к царице, «делай с ними, что хочешь».

Печальные Немцы собрались в один дом, и уже готовились принять св. Тайны, как вдруг явился главный коморник царицын Георг Гребсберг, с радостною вестью, что беда миновала и что государыня исходатайствовала у царя милость. «Радуйтесь, Немцы», говорил коморник, «молитесь о здравии царя и царицы, своей матери; будьте покорными детьми ея!» «Бог да сохранит милосердую нашу государыню, вместе с супругом ея! Вечно будем молиться за них!» отвечали Немцы.

По удалении коморника, пастор обратился к духовным детям и сказал: «Любезные друзья! в третий раз мы делаемся жертвою клеветы; Бог доселе хранил невинных от погибели; но если бы не открылся случай умилостивить царицу, мы пропали бы наверное; жены же и дети наши мало бы выиграли от того, что мы погибли невинно. Подадим царице просьбу, в которой, изъявив благодарность, скажем, что как никто из нас не знает за собою преступления против его величества, то все мы просим не милости царской, а строгого правосудия, и что если хотя один из нас окажется виновным, мы все умереть согласны; посему станем просить царицу, чтобы она убедила государя дать нам очную ставку с неизвестными доносчиками. Они говорят, будто мы писали к Сигизмунду; пусть представят эти письма: каждый знает руку товарища; никто не отречется от собственного почерка. Мы уверены в своей невинности и преданности государю». Такой совет немедленно приведен был в исполнение. Царица, приняв просьбу, представила ее своему супругу. Царь засмеялся. «Правда», говорил он, «я никогда не думал, чтобы Немцы мне изменили: вот уже третий год они несут трудную службу. Завтра же, под чистым небом, в присутствии всех бояр, всего народа, доставлю им случай оправдаться». Так и случилось.

На другой день, Димитрий пред выходом к обедне, увидев Немцев подле крыльца и узнав капитана Давида Гильбертса и прапорщика Томаса Мойтцена, сказал громко: «Немцы! за трехлетнюю усердную службу, я дал вам награду царскую, дал поместья бояр и князей; вы разбогатели и жили в довольстве; все соседи ваши знают это. Но когда вы мне изменили, перестали оказывать должное почтение, хотели предать Козельск поганому королю Польскому и перейти на его сторону, я взял обратно пожалованные вам поместья и роздал их моим боярам; а вас велел сюда привести и бросить в Оку». «Даруй Бог тебе, царь-государь! здравие», отвечали Немцы с низким поклоном; «мы ни в чем не виноваты; нам и в ум не приходило того, что на нас насказали. Мы просим не милосердия, а строгого правосудия. Пусть каждый преступник воспримет должную казнь. Благоволи, царь-государь, оказать нам эту милость!» Димитрий сошел с крыльца вместе с боярами и, указав на них пальцем, примолвил, обращаясь опять к Немцам: «Вот ваши обвинители! Сверх того, я получил донос из Козельска от воеводы, бояр, священников и граждан». «Государь!» воскликнули обвиняемые, «в твоей власти воеводы, князья, бояре, как и мы иноземцы: вели им вознаградить нас, или пусть займут наше место!»

Царь, сев на лошадь, обратился к господам боярам и сказал: «Я вижу невинность моих иноземцев, и думаю, что вы поступили с ними, как бездельники. Если же вы правы, покажите письма и уличите виновных!» Бояре, не имея средств того сделать, смотрели на Немцев с видом презрения и говорили: «Мы Русские; они едят наш хлеб, а не мы их». Тут его величество явил свое правосудие. «Немцы!» сказал он ласково, «вы правы! Бояре из одной ненависти вас преследуют. Все, чего вы лишились, получите обратно». Потом продолжал: «Князья и бояре! отдайте немедленно им деревни, бывшие причиною вашей зависти; а вы, Немцы, будьте верны и впредь, как были до сих пор. Вы получите и другие поместья; удалитесь от врагов своих из Козельска; живите со мною в Калуге: тут, при моих глазах, бояре не станут вас беспокоить». Так злодеи умножили счастье добрых, а сами покрылись вечным стыдом!