В Пустошах

— Нет, конечно, матушка. Куда же я пойду? То и дело в уборную бегаю, дурно мне от этого дитяти.

— Скоро дурнота сойдет, да кровь от головы вся к ребеночку потечет, поглупеешь сильно, — Нирина усмехнулась. — Вот я и предупреждаю заранее, чтоб глупостей не натворила.

С трудом Тая растянула губы в улыбке, понимая, что Нирина была права. Ошибалась мать-настоятельница только в одном, Таяужеприняла это отчаянно глупое решение. И теперь ждала лишь удачного момента для побега.

* * *

В этот вечер Тая отправилась в свою комнату раньше обычного. Девушка по-прежнему жила в тесной каморке под лестницей: несмотря на все случившееся, а, возможно, как раз благодаря этому, Нирина все также не желала селить служанку-оборотницу вместе с прочими ученицами. И, вероятно, была права. Хоть Дар Ветер пообещал Тае, что цепочка из колдовского металла сдержит силу оборотня, он ведь мог и ошибиться.

Тая слукавила настоятельнице. Недомогание уже почти отпустило ее, и для путешествия в Пустоши все было готово: походная сумка, огниво, моток крепкой веревки, нож, легкое теплое одеяло, удобная одежда и обувь и мешочек с адамантами, которые оставил ей охотник. И, конечно же, подарок матери-настоятельницы — колдовская брошка-ключик с защитными наговорами от диких зверей. Еще девушка хотела забрать с собой бестиарий, искренне полагая, что ей он может принести больше пользы, чем пылясь на полке в библиотеке, и надеясь, что Нирина ее поймет и простит. Впрочем, по сравнению с бегством самой воспитанницы, кража бестиария была не столь существенным проступком.

Теперь оставалось только запастись продовольствием в дорогу, но для этого требовалось совершить набег на кухню, а там была вотчина Мары. Добрая кухарка дни напролет проводила на рабочем месте, и чтобы попасть в погреб, необходимо было идти ночью, предварительно озаботившись наличием ключей или тем, чтобы Мара не запирала замки.

Чуть подумав, Тая запихнула в походную сумку свой самодельный фаллос. Путешествие не обещало быть легкой прогулкой, но в последнее время противиться плотскому желанию ей было все сложнее. А ну как Тая сможет выкроить спокойную минутку, чтобы поласкать себя и вспомнить Дар Ветра?

При мыслях о любимом Таю обдало горячей волной, как это всегда с нею бывало. Щеки запылали, соски встали торчком, а между ног завязался мучительный тугой узел. Девушка недовольно поморщилась — как некстати ее тело сейчас требовало разрядки. Ей бы в дорогу собираться да пути бегства продумывать, а перед глазами, стоит лишь опустить веки, лицо Дар Ветра, его широкие плечи, крепкие руки, которые столько раз ласкали Таю… Воспоминания о руках любовника взволновали девушку окончательно. Она вспомнила, как его пальцы чутко гладили ее в самых сокровенных местах, погружались в ее лоно глубже и глубже. И не только пальцы…

Она так отчетливо представила себе, как твердый горячий мужской член проникает вглубь ее тела и движется там, пульсирует в такт ее дыханию, даря негу и сладость, что застонала в голос. Досадливо закусила губу и потянула обратно из сумки свой чудодейственный мешочек. Дрожащими руками наполнила его до состояния приятной твердости, сжала в ладонях и, закрыв глаза, представила, что держит сейчас не жалкое подобие, а оригинал, живой и полный желанием мужской член.

С легким щелчком закрылся дверной замок, и Тая принялась поспешно задирать юбку. Все равно голову затянуло мороком, и теперь, пока она не сбросит это напряжение, нормально соображать и готовиться к побегу не сможет.

Девушка присела на край кровати, широко разведя ноги в стороны. Погладила свой животик, пока еще совершенно плоский. Новая жизнь внутри нее была еще такой крохотной, практически незаметной, но уже столь драгоценной для своей хранительницы.

Пальчики Таи скользнули ниже, взъерошив кудрявый пушок внизу живота. Девушка прикрыла глаза. Она снова представляла себе любовника, во всех мельчайших подробностях. Так, словно бы это его рука была сейчас в ее промежности, оглаживая нежные влажные складочки, лаская тугой бутончик, вздрагивающий от каждого прикосновения.

Тая откинулась на спину, приподняв ноги от пола и держа их на весу. Дополнительная нагрузка давала странную остроту ее ощущениям, и она задрала ноги выше, вытянув их вверх двумя прямыми струнками. И продолжила ласкать себя, все еще не пуская в дело основной инструмент. А из узенькой дырочки между ее ног на пол неторопливо стекал густой прозрачный сок.