В пути

Подрезанные, барашком завитые, мало объединенные напевы исполнялись отдельными куплетами, которые возглашал хор, чередуясь с баритоном. Но подделка царила и в других церквах, и предпочтение следовало отдать Сен-Сюльпис, обладавшему мощной, искусно управляемой капеллой, не походившей на те дребезжащие голоса, которые, как в соборе Богоматери, готовы были рассыпаться при первом дуновении.

Истинно тягостно действовал только оглушительный взрыв, с которым ударялась о своды первая строфа «Magnificat».

Из двух строф орган проглатывал одну, и под предлогом, что каждение слишком длительно, чтобы все целиком заполнить его этим песнопением, господин Видор, восседая за своим ящиком, распродавал залежавшиеся музыкальные остатки, пронзительно визжал, подражая человеческому голосу и флейте, свирели и галубету, торбе и фаготу, точил балясы под аккомпанемент волынки или, наскучив жеманиться, яростно свистел в диск и, наконец, разряжал все свои орудия, подражая локомотиву, который грохочет на металлическом мосту.

В бессознательной ненависти к древней мелодии регент не хотел отставать от органиста, и, начиная с молитвы о спасении, радостно пренебрегал грегорианскими напевами, пускал в пляс своих хористов.

Святилище оглашалось тогда воем. В «Ave Maria» и «Ave verum» вереницей подпрыгивали все мистические пошлости блаженной памяти Гуно, рапсодии старого Тома, плясовые мотивы жалких кропателей, привычные утехи регентов Ламурё, распеваемые, к сожалению, при участии детей без всякой боязни осквернить их целомудренные голоса мещанской музыкальною забавой, этим извращением искусства!

Регент хора — музыкант, несомненно, выдающийся, и как никто в Париже, справляется, когда надо с «Dies irae» в органных басах и с «Tantum ergo». — Почему не исполняет он по примеру Сен-Жерве хотя бы Палестрину и Витторио, Айхингера и Аллегри, Орландо Лассо и Депрэ? — Но нет, он гнушается, по-видимому, и этими мастерами, считает их устаревшими обломками, которые можно забросить на чердак!

И Дюрталь продолжал:

Музыка прямо невероятная преподносится в современных парижских церквах! Под предлогом сбережения певчих, выпускают половину строф из кантик и гимнов, заменяя их для разнообразия докучными руладами органа.

«Tantum ergo» завывают на австрийский национальный лад или хуже того — засоряют мотивами из опереток или дребезжаньем таверн, текст разбивают на куплеты и, словно веселую песенку, дополняют его кратким припевом.

Не лучше участь и других духовных песнопений.

Папство в нескольких буллах неукоснительно воспретило осквернять святыню нотными потехами. Достаточно указать на Иоанна XXII, в своей причудливой булле «Docta Sanctorum» решительно восставшего на мотивы мирской музыки в храмах. Равным образом он запретил хорам фиоритурами изменять древнюю мелодию. Не менее ясны указы Тридентского собора, и совсем еще недавно вмешался регламент священной конгрегации обрядов, стремясь изгнать музыкальные увеселения из святых мест.

Делают ли что-нибудь настоятели, облеченные надзором за музыкой своих церквей? Да ничего; они умывают руки.

Бедная церковь, горько живется ей со священниками, которые, в надежде на доход, позволяют изломанным голосам певиц отплясывать в дни празднеств под громоздкие звуки органа!

В Сен-Сюльпис настоятель терпит презренное зубоскальство, которым его угощают, но не позволяет, по крайней мере, чтобы, как в Сен-Северин, в страстной четверг комедиантки участвовали в богослужении своими непристойными голосами. Не допускает соло английской волынки, которую мне однажды довелось слышать в Сен-Тома в вечер непрерывного поклонения. И если великий канон Сен-Сюльпис ужасен, то, невзирая на свой театральный облик, вечерни проникнуты истинным очарованием.

И Дюрталь задумался над богослужением вечерни, отцом которой является святой Бенедикт. Она казалась ему подлинной молитвой вечеров, предупредительным заклинанием, спасительным доспехом против козней суккубата. Она как бы цепь передних часовых, сторожевых постов, расставленных вокруг души для ночной охраны.

В совершенстве строились окопы молитв на поле брани. После благословения тончайший, прозрачнейший из голосов капеллы, голос младшего отрока, подобно пестуну, бросал краткое поучение, извлеченное из первого послания святого Петра, призывая верующих к воздержанию и бдению, дабы не быть застигнутыми врасплох. Священник возглашал затем обычные вечерние молитвы, орган играл прелюдию, и упадала цепь псалмов — псалмов сумрачных, в которых взывает человек к Господу о помощи пред нашествием ночи, населенной лемурами, кишащей демонами, и молит отвратить от него во время сна насилие ков адских, исступленность духов зла.