В пути

— Они не работают на ферме. Брат Анаклет занят на шоколадной фабрике, а брат Симеон стережет свиней. Оба трудятся в самой ограде. — Если хотите, мы зайдем поздороваться с Симеоном.

Посвященный прибавил:

— Когда вернетесь в Париж, засвидетельствуйте, что вы видели истинного святого, подобного подвижникам XI века. Он переносит нас во времена святого Франциска Ассизского. В нем как бы воплотился неординарный Юни-пер, невинные подвиги которого восславили «Цветочки» святого Франциска. Знакомо ли вам это творение?

— О да! После «Золотой Легенды» в этой книге всего вдохновеннее запечатлелся дух Средневековья.

— Итак, возвращаясь к отцу Симеону, я должен сказать, что старец этот отличается необычайным простодушием. Вот, например, случай, один из тысячи других. Несколько месяцев тому назад я был в келье отца приора, когда туда вошел брат Симеон. Произнес «Benedicite» — обычную формулу, которою испрашивается позволение речи. Отец Максим ответил разрешающим беседу «Dominus» и, сняв очки, брат пожаловался, что стал плохо видеть.

«Ничего нет удивительного, — заметил приор, — уж скоро десять лет, как вы не меняли очков. За это время зрение ваше, вероятно, ослабело. Не беспокойтесь, мы подберем подходящий для ваших глаз номер».

Во время разговора отец Максим бессознательно вертел в руках стекла очков и вдруг засмеялся, показав мне свои почерневшие пальцы. Он повернулся, взял полотенце, тщательно протер стекла и, снова водворив их брату на нос, спросил: «Теперь видите вы, брат Симеон?»

Ошеломленный старец воскликнул: «Да… вижу!»

Но это лишь одна особенность праведного старца. Другая — необыкновенная любовь к животным. Представьте, если, например, свинья опоросится, он испрашивает разрешение провести подле нее ночь, укладывает, холит ее, как родное дитя; он плачет, когда продают поросят или уводят свиней на бойню. И, знаете, все животные боготворят его!

После паузы посвященный продолжал:

— Воистину, превыше всего любит Господь бесхитростные души и осыпает брата Симеона своими милостями. Здесь лишь он один владеет даром повелевать духами, один в силах отражать и даже предупреждать бесовские наваждения, вторгающиеся в монастырь. На наших глазах иногда в пустыни творятся необычайные вещи. В одно прекрасное утро вдруг все свиньи валятся на брюхо, делаются больными, чуть не околевают.

Тогда Симеон, постигший причины этой беды, кричит диаволу: «Подожди, подожди, я разделаюсь с тобой!» Берет освященную воду, с молитвой окропляет свое стадо, и издыхавшие животные встают, прыгают, виляют хвостами.

Что касается диавольских вторжений в самую обитель, к сожалению, они слишком хорошо знакомы всем и отогнать их можно лишь непрерывными молебствиями и ревностными постами. По временам в большинстве аббатств демон раскидывает бесовские семена, от которых монахи не знают, как избавиться. Отец игумен, приор и все священники потерпели у нас в этом неудачу. Пришлось вмешаться смиренному послушнику, который придал заклинаниям действительную силу. Оберегаясь от новых покушений демона, старцу предоставили право омывать монастырь благословенной водой, когда ему заблагорассудится и охранять его своими молениями.

Он наделен способностью чувствовать приближение нечистого. Куда бы тот ни прятался, старец преследует, травит его и успешно выбрасывает за монастырские пределы.

А вот и свинарня, — указал Брюно на лачугу против левого крыла монастырского здания, обнесенную оградой. И прибавил:

— Предупреждаю, что брат хрюкает, как поросенок, но на наши вопросы он, подобно всем остальным, ответит только знаками.

— Но с животными позволено ему говорить?

— Да, лишь с ними.

Посвященный толкнул маленькую дверь. Согбенный послушник с усилием приподнял голову.

— Здравствуйте, брат мой, — сказал Брюно. — Господину хотелось бы навестить ваших питомцев.

Радостное бормотание сорвалось с губ старца. Он усмехнулся, знаком пригласил их следовать за собой и ввел их в хлев.

Дюрталь отпрянул, оглушенный диким ревом, задыхаясь в жарких испарениях навоза. При виде брата все свиньи всполошились в своих загородках и радостно завизжали.

— Тише, тише, — говорил старец нежным голосом и, протянув за перегородки руку, ласкал неистово хрюкавшие и обнюхивавшие его свиные рыла.

И, потянув Дюрталя за рукав, он пригласил его нагнуться над решеткой и показал огромную свинью английской породы со вздернутым носом — чудовищное животное, окруженное семьей поросят, которые, как бешеные, возились у вымени.

— Ах, красавица моя, поди сюда, красавица моя, — бормотал старик, гладя ее рукою по щетине.

Свинья рассматривала его своими маленькими глазками, лизала ему пальцы и, когда он отошел, разразилась отчаянным ревом.

А брат Симеон показывал других своих питомцев, свиней с трубчатыми ушами, с хвостами в виде штопора, свиней с волочившимся брюхом и короткими, едва обозначенными ногами, новорожденных поросят, прожорливо сосавших маток, других — постарше, которые играли, резвились, кувыркались, сопя, в грязи.