В пути (СИ)

— Урод… — Тихонько пробормотал Касиан, не оценив юмора. В ту же секунду тяжелый кожаный башмак воткнулся ему в грудную клетку, и парень повалился на бок. Держась за звенящие ребра, он глотал ртом воздух, но вместо облегчения каждый вдох разрывал внутренности огнем.

— Слух у меня хороший… — Прозвучал над головой слегка смущенный голос. — Не, я конечно признаю, что шутейка капельку обидной получилась, но ты, гусь, сдерживаться должен, иначе не доберешься домой живым. А мне бы этого не хотелось. Вы благородные страсть как любите, когда к вам приводят потерянных родственничков или заклятых врагов. Последних конечно можно и не целиком везти, а ограничится жбаном, скажем, но это жутко неудобно. Плоть может сгнить за время пути, ночью мясцо могут птички от души поклевать, или стащить суслик какой. Да и золотишко за подобный трофей отвалят куда меньше… Оно мне надо? Я тебя приведу в Цаплин Холм не убивая, щенок, но будь уверен, от увечий уберечь твою тощую шкурку сможет только полное повиновение. Заруби на носу, пока он еще не сломан.

— Все равно убьют. — Захрипел Касиан, даже не пытаясь подняться. В сознание прокралась абсолютно неуместная мысль: сырая лесная почва пахнет совсем не так, как утоптанные тропинки в родной крепости. Гораздо сильнее и в то же время мягче. Даже нежнее. Было бы здорово просто лежать, позволив легкому ветерку унести поганую реальность в бесконечные дали. Ноющих раны, злобного урода, мертвых родственников… Всех вместе и каждого по отдельности уволочь за горизонт и оставить там навеки…

— Эй, эй, не отрубайся! — Внезапно заорал прямо в ухо Гилл. — Овец собачатиновый…

Вызывая новый приступ боли, здоровяк подхватил жертву под мышки и попытался перевести в вертикальное положение, но вовремя одумался и вернул парня на землю.

— Тварь… — Выругался он, вышагивая взад-вперед в метре от сидящего пленника. — Ну какого тролля ты промолчать не мог, засранец? Знал же, что накажу, если услышу… Ну почему вы, молокососы, контролировать себя нормально не можете? На горбу тебя тащить что ли? Или сразу грохнуть?

— Могу идти. — Прошептал Касиан, старательно экономя воздух. Каждое слово давалось с трудом, и юноша ограничивался самыми необходимыми звуками, говоря как можно тише.

— Нужно. — Указал он на отнятый посох, надеясь на сострадание врага.

Неразборчиво пробормотав что-то себе под нос, головорез продолжил топтаться, время от времени поглядывая на побитого точно тигр, набредший на попавшую в капкан свинью.

— Тварь… — Повторил Гилл, не зная как поступить. — Ну не мог руку что ли поставить? Лишился бы в конце концов пары пальцев… Что ты все-таки за сволочь, так меня подставить…

— Ладно, бери, но только попытайся выкинуть фокус какой. — Решился наконец бородач. Подав парнишке руку, он помог тому встать и опереться на посох. — Точно справишься?

— Медленно. — С трудом ответил граф, делая первые шаги. Даже с оружием в руках он был сейчас не в состоянии сопротивляться конвоиру, а все силы уходили сквозь ватные ноги куда-то в почву.

Под строгим надзором переместившись на несколько метров, Касиан не удержался и, потеряв равновесие, рухнул в густые заросли папоротника.

— Да что с тобой не так? — Заворчал приближающийся Гилл, но где-то рядом прозвучал другой, до боли знакомый голос:

— Камень справа.

Схватив валяющийся рядом с плечом булыжник, Кас прижал находку к себе, а едва сильные руки подняли его легкое тело, нанес короткий удар точно в скулу мучителя.

Не ожидавший атаки ригерец повалился набок, а шмякнувшийся сверху парень принялся молотить врага булыжником до тех пор, пока голова жертвы не превратился в чавкающую кашу из осколков черепа, красноватых мозгов и черной весенней грязи. Лишь убедившись в смерти бородача, вырвавшийся на волю пленник разжать пальцы, позволяя окровавленный валуну упасть на мокрую землю.

Раздираемый чувствами, граф разревелся. Страх, боль, отчаяние, несколько дней кипевшие в душе, подогреваемые пламенем жутких испытаний, наконец вырвались наружу, сметая последние барьеры гордости и осторожности.

Он не знал, как долго сидел над телом мертвого противника не в силах сдвинуться с места. Порой на границе зрения мелькала чья-то тень, но Касиан не мог вести диалог или сражаться, а потому с чистой совестью игнорировал незванного помощника. Кем бы не был советчик, какие бы цели не преследовал, он оставался неизвестной картой в колоде жизни, скрываясь в тени деревьев. Парень был благодарен и за это.

Спустя какое-то время вырвавшись из пелены беспамятства, он осмотрел Гилла, старательно избегая глядеть на изуродованное лицо тюремщика, но единственными достойными находками оказались добротный кожаный ремень и сколотый в нескольких местах кинжал.

— Сойдет. — Решил юноша, примеряя трофеи. На четвереньках добравшись до валяющегося в папоротнике посоха, он поднялся на ноги и впервые за день улыбнулся.

— Я выживу. Обязательно выживу и отомщу. — Пообещал граф самому себе и, опираясь на жердь, продолжил путь к монастырю.

Ирвин 2