В рамках дозволенного (СИ)

Он вошёл одним плавным движением, делая шаг на новую ступень в танце сплетённых тел. Я застонала, запрокидывая голову, пыталась поймать хотя бы маленький глоточек воздуха, но его просто не было, выгорел весь вокруг нас. А потому голова кружилась, грудь болезненно сжималась, но крепкие руки не давали нырнуть в темноту. Я цеплялась за Тима, обнимала ногами и руками, вынуждала целовать снова и снова и тихонько выдыхать в волосы: «Чёрт, от тебя пахнет моим гелем для душа». Правильно, а теперь от меня пахнет тобой.

С каждым толчком, с каждым движением становилось всё горячее. Я из последних сил держалась, стараясь не стонать, чтобы никто не услышал. Хотя кто услышит? Мы остались одни в доме. Тим кусал меня за плечо, потом зацеловывал это место, словно извинялся. До последнего мгновения, до последнего резкого толчка, после которого возбуждение превышало допустимые границы.

От пронзившего тело оргазма пальцы судорожно сжались, вцепляясь в плечи Тима, ногами я крепче обхватила его бёдра, скрещивая лодыжки. Вот же… Твою мать! Ещё несколько толчков — и накрыло уже Тима. Он застонал, пряча лицо в изгибе моей шеи и притягивая меня к своей груди.

Сознание медленно прояснялось. Резко стало холодно, словно охваченное лихорадкой тело вдруг оказалось на морозе, и только от тела Тима, крепко меня обнимающего шло тепло. Кожа к коже. Я вздохнула, ощущая, как мягкие губы осторожно целуют шею: от плеча всё выше, выше…

Звонок телефона раздался с пола. Кажется, со стороны валяющихся там кучей джинсов. Тим раздражённо что-то буркнул, но всё же оторвался от поцелуев, отпуская меня и сползая с кровати. Избавился от презерватива, скинув его в небольшое мусорное ведро для бумаг, натянул боксеры и только тогда ответил на вызов, зажимая трубку между ухом и плечом и параллельно пытаясь облачиться в джинсы.

— Да! — рявкнул подопечный в трубку, внезапный звонок его явно не радовал.

Я прыснула, услышав в ответ бодрый голос Дериглазова. Что именно он говорил, разобрать не удалось, но, кажется, что-то совершенно неважное. Из разряда «мне скучно, просто поболтать хотел».

— Выбрал же время… — простонал Тим. — Нет, блять, я не хочу пиццу на ночь!

Зато ему удалось натянуть джинсы и теперь спокойно сидеть на краю кровати, широко расставив ноги и опершись локтями о колени. Я тоже закопошилась, завернулась в одеяло на манеру тоги и попыталась собрать всю немалочисленную одежду. Кажется, где-то здесь были плавки и шорты.

— Нет, тебя я тоже не хочу, — продолжал ворчать Тим в ответ явно забавляющемуся Димке. — Ни в гости, ни с пиццей, ни в каком ином смысле.

О, вот и низ от комплекта нашёлся, и лифчик, осталось только попасть вон туда, в середину комнаты, за маечкой.

— Всё, хватит, отбой. Завтра, сколько душе угодно, а сегодня ты спишь в своей кровати и в одну глотку доедаешь пиццу, — возвестил подопечный и явно отключился, потому что голос Димы в ответ не раздался.

А в следующее мгновение уже собравшуюся надеть майку меня обхватили со спины и прижали к груди. Тимка ласково потёрся носом о моё плечо, запечатлел короткий поцелуй и просто замер, ероша дыханием волосы на макушке.

— У тебя волосы запутались, — пробормотал он, осторожно пытаясь разобрать колтун пальцами.

Боже, что это за котёнок? Я улыбнулась, пытаясь удержаться от смеха, и расслабленно откинулась в кольце рук. Отлично, раз на место дикого хищника пришёл милый котёнок, буду наслаждаться.

— 66-

Теперь я точно знаю, что нужно делать, когда уровень милоты достигает предела. Расслабляться. И получать удовольствие. Потому что следующие три дня я могу охарактеризовать именно так. Всё вроде бы было по-прежнему: утренние прогулки-пробежки, завтрак, привычное подглядывание за занятиями Тима на турниках — правда, я призналась, что подглядываю, и теперь по праву наблюдала за всем не из окна, а с качелей, — перелопачивание учебников, просмотр кино, игры, чтение. Летний график не изменился ни капли, но ощущение от него изменилось.

От невесомых объятий и толстовки, которой по утрам на пробежке накрывали мои плечи, от лёгких поцелуев и лежания у меня на коленях. Теперь уже по праву. От того, как Тим с наслаждением запрокидывал голову, позволяя пальцами расчёсывать его волосы, и как я умилялась, глядя на него. Нежное ощущение, странное, но приятное. Никогда бы не подумала, что мы так идеально можем уживаться с наглецом, который третировал меня первые дни нахождения здесь, и не уставать от общества друг друга.

Примерно об этом я думала, сидя в понедельник на качелях и лениво отталкиваясь ногой от земли. Покачивание приносило умиротворение, дневное солнце горячими лучами ложилось на кожу, и во дворе стояла абсолютная тишина, словно всё вымерло в этот полуденный час. Кроме шелеста шагов.

— Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус, — рассмеялась я, поглаживая кончиками пальцев горячую обложку книги, но даже не оборачиваясь. Кто ещё мог так тихо шуршать по гравийной дорожке в такое время? Не садовник, не Настя…

— А как отвечать-то? Мышата, давайте жить дружно? — раздалось позади.