В ритмах Черной Африки

В улочке, прилегающей к шумной площади, мы услышали детские голоса, как будто читавшие стихи. Дети выходили из домика, сложенного из необожженного кирпича, в стене которого небрежно было прорублено единственное окно. Мы остановились невдалеке.

В дом вошла женщина с миской яиц. Когда она возвращалась, уже с пустыми руками, я попросила ее позвать нам учителя. Мы решили, что это школа. Через минуту детские голоса смолкли, из дома вышел пожилой человек в белой блузе, темных брюках и красной феске. Мы спросили его, нельзя ли посмотреть школу. Он немного подумал и потом сказал:

— Это кораническая школа.

— Мы хотели бы сделать несколько фотографий.

Он снова задумался, а затем испытующе посмотрел на нас.

— Мне жаль, но это невозможно, — сказал он, извиняясь. — Это помешало бы занятиям.

— Все же нельзя ли как-нибудь устроить?

Обошлось это в сто франков. Он пригласил нас на следующий день.

Мы пришли заранее, до того, как начали сходиться дети. Они усаживались на циновках и шкурах, которые приносили с собой, молча брали таблички с арабскими текстами, сложенные у входа. Один из мальчиков привел с собой двух коз, которых он поставил в угол, будто они знали, как следует себя вести. Учитель взял длинный прут на случай, если кто-нибудь окажется невнимательным или заснет во время урока.

Метод обучения прост. Учитель читает по деревянным табличкам слова и предложения много раз, а дети повторяют их за учителем до тех пор, пока произнесенное слово или предложение не зафиксируется в их памяти и не соединится с буквенным начертанием. Они читают то, что раньше выучили наизусть. Так дети выучивают целые суры из Корана. В этом и есть главная задача школы. Писать не учат, детям это не понадобится.

Не стоит говорить, насколько подобная зубрежка утомительна для учеников и учителей. У школы нет иных пособий, кроме табличек, здесь полумрак, сюда проникает шум с ближайшего базара. Вместо нервов у учителя должны быть канаты.

Когда урок кончился и дети разлетелись как птицы из клетки, учитель с удовольствием начал с нами беседу. Он объяснил, что дети посещают кораническую школу в свободное время, т. е. после обучения в основной школе, изучение Корана длится от пяти до десяти лет. По окончании обучения ученики сдают экзамены. Учителя выбирает религиозная община, по платят родители учеников, натурой. Наш собеседник до недавнего времени был портным.

Мы вышли на улицу, и понадобилось время, чтобы наши глаза привыкли к яркому свету. В конце площади нас обогнал мужчина в белой одежде на мотоцикле. Он подождал, пока мы подойдем, и сказал деловито:

— Вас не интересуют сувениры?

— Почему же нет, — ответили мы, — но надо их посмотреть.

Мужчина завел мотоцикл, и в первый момент мы подумали, что он потерял к нам интерес. Но он показал в конец улицы, выходящей на площадь, и сказал:

— Буду вас ждать у того мангового дерева.

Прежде чем мы успели ответить, он прибавил газ и исчез как призрак в облаке пыли.

Мы медленно шли по улице, перескакивая через канавки зеленоватой воды, вытекавшей из домов (в Сокоде тоже нет канализации), и дружеской улыбкой отвечали на добродушные замечания женщин, наблюдавших за нами. Опять нас сопровождала ватага детей, которые с интересом наблюдали за каждым нашим движением, но сохраняли почтительную дистанцию. Мы уже издали увидели, как в конце улицы суетились фигуры в белых рубахах. Когда мы подошли, мужчины в белом сидели у своих циновок. Этот маленький базар был устроен специально для нас.

Здесь были выложены различные изделия из дерева, кости, кожи, тростника и металла. Маски, фигурки, дудки и галабии, ковры ручной работы и ткани, трубки, сумки и кошельки из змеиной кожи, шляпы, сплетенные из травы, вышитые шапочки, керамические миски, костяные гребни и всевозможные украшения. Некоторые изделия свидетельствовали об их арабском происхождении, другие скорее всего были привезены из Мали, Нигера или Буркина Фасо. Я немного опасалась, что сейчас начнутся обычные сцены — нам будут навязывать свои товары и пойдет утомительная торговля. Но ничего этого не произошло. Торговцы, а это были, конечно, хауса, держали себя с достоинством и подавали нам один предмет за другим и снова клали их на место, если они не вызывали нашего интереса.

Мы выбрали пастушескую трубку, украшенную змеиной кожей. Долго рассматривали кожаную шахматную доску с красивыми фигурками, вырезанными из кости.

— Вы только посмотрите, — терпеливо говорил торговец, подавая отдельные фигурки, будто лаская их. Остальные кивали в знак согласия и время от времени вставляли слово похвалы.

— Мне надо посоветоваться с мужем, — сказала я наконец. Шахматы были довольно дорогие, и у нас не было необходимой суммы.

— Конечно, — улыбнулся мужчина, — я знаю, как это принято в Европе. У нас деньги! у женщин, у вас они у мужчин.

Он немного подумал, потом завернул шахматы в кусок бумаги и вложил пакет в мои руки. Я могу показать шахматы мужу, они определенно ему понравятся. Если я их не возьму, ничего страшного. И добавил (слова эти остались у меня в памяти):