В ритме сердца

– Сегодня – это лишь начало для нас с тобой, дикарка, и тебе лучше больше не тратить зря времени, сил и нервов на возмущения и смириться с моими словами уже сейчас, так как этой ночью ты в любом случае с ними согласишься! Теперь ты постоянно будешь со мной. В любое время суток. В любом месте. Всегда рядом. И забудь о каких-либо мужчинах в своей жизни. С этого момента никто другой к тебе больше не прикоснётся! Поняла?! Только я, слышишь? Ты будешь принадлежать только мне одному, – шепчет с надрывом, цепляющим душу, и, продолжая ритмично толкаться в мою промежность, требовательно раскрывает мой рот языком, но не целует, лишь переплетает мои прерывистые стоны со своими частыми выдохами. – Слышишь меня? – повторяет вопрос густым, как раскалённый воздух между нами, голосом, от которого сердце заходится в судорожном ритме, а все конечности немеют от неверия в реальности происходящего.

Ну зачем он всё это говорит?

…В любое время суток. В любом месте. Всегда рядом…

Зачем он так со мной? Зачем вынуждает поверить, что такой мужчина, как он, мог выделить какую-то дикарку из всего бесконечного потока желающих получить его женщин, тем самым зарождая в моей душе неведомое до сих пор тёплое и нежное, как облако, чувство, – что значит быть для кого-то важной, желанной, необходимой? Не как сестра или подруга, а именно как любимая женщина.

Я не должна в это верить! Не должна! Это всё игра!

– Чёрт бы тебя побрал, Лина, ты меня слышишь?! – теряя терпение он рычит, точно дикий зверь и, освобождая мои ягодицы от своих нежно-грубых терзаний, запускает руки в мои волосы. Сжимает их у корней и, удерживая голову, неотрывно смотрит в моё растерянное лицо, с нетерпением ожидая ответа.

– Слышу… – я заторможено киваю. – Но не понимаю, – с полустоном добавляю, в сотый раз неумолимо пропадая в его обсидиановых глазах, горящих животным голодом, злостью и… обожанием?

– Что ты не понимаешь?

– Почему?

– Что почему?

– Почему я?

От моего вопроса кромешная тьма ещё сильнее сгущается в его огромных зрачках, отчего меня начинает трясти мелкой дрожью. Заметив это, Адам снова накрывает моё лицо своими ладонями, но на сей раз не сдавливают грубо, а медленно водит пальцами, будто изучая или надеясь найти в нём что-то важное.

А я в очередной раз недоумеваю от его трогательной нежности и выжидающе смотрю на его длинные ресницы, сурово сдвинутые брови и выразительные, острые черты лица, чувствуя, как горячая тягучая субстанция разливается по венам, растворяя меня в этом моменте нашего с ним эмоционального сплетения.

– Потому что ты особенная, дикарка, – наконец отвечает он чувственным шёпотом, что в миг рассеивается в завывании ветра. В первый миг мне даже кажется, будто его слова мне всего лишь послышались, но затем он прижимается своей щекой к моей и вновь повторяет: – Особенная… И ты даже представить себе не можешь, насколько. Ты никуда от меня не денешься. Я не отпущу, и сбежать от меня у тебя больше не получится. Ты – моя! И это всё, что тебе нужно понять и запомнить. Ты – моя, Лина! Я так решил, а тебя остаётся лишь принять это.

И в подтверждение своим твёрдым словам он сгребает меня в свои жаркие объятья, с неутомимой жаждой соединяя наши губы.

И всё! На этом всё!

Весь мир замирает, пока в моей голове раскатистым эхом отдаются семь букв.

Моя Лина.

Всего два слова – и моё сердце разгоняется до каких-то заоблачных оборотов, а страсть яркой вспышкой затмевает мой разум, превращая весь страх, тревоги, обиды и злость на Адама в сплошную, однородную, не имеющую больше никакого значения массу.

Всего два слова – и я буквально слышу, с каким оглушительным грохотом разлетается моя броня из предостережений и обещаний самой себе не поддаваться назойливым мыслям о том, что для него я значу нечто больше, чем очередная подсевшая на его чары «детка».

Всего два слова – и я расплываюсь в мужской стальной хватке. Прогибаюсь навстречу, отвечая на поцелуй с той же лютой жаждой. Обвиваю его бёдра ногами, а шею – руками, ощущая подушечками пальцев, как лихорадочно горит его кожа. Впрочем, как и моя, что будто источает невидимый жар, поглощающий весь кислород между нами.

Мы целуемся жадно и неистово. До головокружения, до дрожи, до опустошившихся лёгких. Переплетаем языки в безумном танце, сотканном из наслаждения и страсти. Кусаем губы, тут же зализывая сладостные раны. Стонем, рычим, что-то шепчем. Точнее, только Адам. Я на внятную человеческую речь не способна. Могу лишь целовать, изгибаться, прижиматься к его телу как можно теснее и плавно двигать бёдрами, потираясь о всю длину его члена.

Мне даже не удаётся расслышать нарастающий рокот грозы и почувствовать резкий спад температуры, пока я наслаждаюсь и мучаюсь от волны возбуждения, что охватывает весь низ живота, вспыхивает и разряжается каскадами огня по жилам и артериям.

– Похоже, шторм ходит за нами по пятам, дикарка.