В родном углу

— Пожалуйста, пожалуйста. Я радъ послушать, чтобы имѣть понятіе.

— Такъ я сейчасъ… А послѣ диктовки и распущу всѣхъ… Скоро два часа… У насъ ученье до двухъ часовъ. Школа имѣетъ у меня три отдѣленія: старшее, среднее и младшее. Курсъ трехлѣтній. По окончаніи курса выдаемъ свидѣтельство на льготу второго разряда по отбыванію воинской повинности, — объяснялъ Сухумову учитель. — Вотъ теперь я диктую старшему отдѣленію, а среднее у меня списываетъ съ книги, младшее упражняется въ писаніи буквъ на аспидныхъ доскахъ съ прописей. Ну, дѣти, приготовьтесь! Будемъ кончать и затѣмъ по домамъ! — крикнулъ онъ своимъ теноркомъ.

Диктовка продолжалась и скоро была окончена. Учитель сталъ отбирать тетрадки съ диктовкой и складывать ихъ въ стопочку, но тотчасъ-же опять обратился къ Сухумову и сказалъ:

— А калошки-то все-таки совѣтовалъ-бы вамъ надѣть. Право, простудитесь.

— Въ самомъ дѣлѣ холодно ногамъ, — отвѣчалъ Сухумовъ; потопалъ и, согласясь съ учителемъ, пошелъ въ прихожую надѣвать калоши.

Въ прихожую между тѣмъ вбѣгали уже отпущенные домой ученики старшаго отдѣленія и одѣвались, снимая съ гвоздей свои полушубки, пальтишки и шапки.

— Прощайте, баринъ! — кричали они Сухумову. — Прощайте!

— Прощайте, дѣти! Прощайте! — отвѣчалъ имъ Сухумовъ. — Теперь, когда я съ вами познакомился, я вамъ пришлю гостинцевъ и вы получите ихъ отъ вашего учителя… Пряниковъ, орѣховъ, леденцовъ пришлю. Ждите!

— Спасибо, баринъ, спасибо! — откликались мальчики. — Леденцы мы любимъ.

— И пряники любимъ! Пряниковъ побольше! — кричалъ кто-то.

Когда Сухумовъ вернулся въ классъ въ калошахъ, учитель отбиралъ тетрадки у средняго отдѣленія учениковъ, списывавшихъ разсказъ съ книги, и тоже распускалъ ихъ по домамъ.

Сухумовъ и имъ объявилъ. что онъ пришлетъ для нихъ учителю гостинцевъ. Опять выкрикиваніе благодарности.

— Наши мальчики этимъ не избалованы. Есть у нихъ попечитель школы старичекъ-помѣщикъ, но никогда не заглядываетъ. Только разъ въ годъ на экзаменъ пріѣзжаетъ, да и то въ прошломъ году не былъ, — говорилъ учитель. — Вотъ бабушка ваша, покойница, на Рождество, въ видѣ какъ-бы на елку, каждый годъ въ школу гостинцевъ присылала и я раздавалъ, хотя у насъ и не дѣлается елки.

— Я пришлю, пришлю гостинцевъ и вы пожалуйста раздайте имъ всѣмъ поровну, — еще разъ сказалъ Сухумовъ. — Но, кромѣ того, я хотѣлъ спросить, нѣтъ-ли у васъ какихъ-нибудь неотложныхъ нуждъ по части учебныхъ пособій? Навѣрное есть — и тогда можно будетъ выписать изъ Петербурга.

Учитель задумался.

— Да какія нужды? Карты Палестины вотъ у насъ нѣтъ для преподаванія Закона Божія, — отвѣчалъ онъ.

— Хорошо. Я выпишу. А что она стоитъ? — спросилъ Сухумовъ.

— Да, кажется, гривенъ восемь по каталогу… Да, восемь гривенъ, если наклеенная.

— Боже мой! Но вѣдь это такіе пустяки! Тогда не выписать-ли вамъ карты Европы, Азіи, Африки?..

— Мы этого вѣдь не проходимъ, господинъ Сухумовъ. Вотъ полушарія у насъ для наглядности есть. Тогда ужъ вы вотъ что… Вы штучекъ двадцать картинокъ для волшебнаго фонаря выпишите.

— Можно, можно. А картинки что стоютъ?

— Да теперь онѣ дешевы… Теперь онѣ на желатиновой бумагѣ есть, такъ копѣекъ по десяти, по пятнадцати…

— Я вамъ сотню выпишу, даже двѣ сотни, назовите только сюжёты… содержаніе картинъ…

— Благодарю васъ… Я вамъ составлю списочекъ… Составлю и занесу… Вѣдь вы сюда, какъ у насъ говорятъ на селѣ, мѣсяца на два пріѣхали? — спросилъ учитель Сухумова.

— Это будетъ зависѣть отъ обстоятельствъ и отъ моего здоровья… Я сюда лѣчиться пріѣхалъ, лѣчиться воздухомъ… Очень можетъ быть, что я и на лѣто здѣсь останусь.

— Вотъ лѣтомъ-то здѣсь лучше! — подхватилъ учитель. — Лѣтомъ можно запасаться здоровьемъ и поправляться. А зимой, какая ужъ здѣсь поправка!

Онъ махнулъ рукой.

Сухумовъ сталъ прощаться и приглашалъ учителя навѣстить его какъ-нибудь вечеркомъ.

— Благодарю васъ. Списочекъ картинкамъ составлю, такъ зайду. Непремѣнно зайду, — отвѣчалъ учитель и прибавилъ:- А теперь ко мнѣ милости прошу на перепутье стаканчикъ чайку выпить и посмотрѣть мою убогую хату. Все-таки посмотрите, какъ сельскій учитель живетъ. Хоть на четверть часика…

— Я съ удовольствіемъ… — заговорилъ Сухумовъ.

Учитель вывелъ его въ прихожую и провелъ къ себѣ въ квартиру.

Пришлось идти черезъ кухню. На Сухумова пахнуло тепломъ и чадомъ. На плитѣ что-то кипѣло и жарилось. Пахло щами, пригорѣлымъ лукомъ съ мясомъ. Вступили въ комнатку съ мягкой разнокалиберной мебелью, съ бѣлымъ нитянымъ вязаньемъ на спинкахъ стульевъ и кисейными занавѣсками на окнахъ.

— Глашенька! Я къ тебѣ съ гостемъ… — началъ учитель. — Нашъ помѣщикъ Леонидъ Платонычъ Сухумовъ дѣлаетъ намъ честь своимъ посѣщеніемъ…

Изъ слѣдующей комнаты показалась молодая женщина, жена учителя, худенькая брюнетка съ вострымъ носомъ, въ сѣрой суконной блузѣ и въ ситцевомъ передникѣ. А за ней виднѣлась Раиса, племянница отца Рафаила Тиховздохова.

Сухумовъ поразился, какъ Раиса попала сюда и въ то же время вспыхнулъ отъ удовольствія. Попятилась нѣсколько отъ удивленія и Раиса при видѣ Сухумова гостемъ учителя.

XXVI