В родном углу

Раиса ему нравилась. Она нравилась уже потому, что производила оба раза на его нервы какое-то особое успокаивающее дѣйствіе.

Послѣ завтрака Сухумовъ велѣлъ закладывать лошадь и поѣхалъ осмотрѣть школу и познакомиться съ учителемъ.

Школа находилась на церковной, она-же и базарная, площади, на противоположной сторонѣ отъ домика священника Тиховздохова. Когда Сухумовъ проѣзжалъ мимо жилища священника, его такъ и подмывало свернуть къ нему хоть за тѣмъ, чтобы переговорить о задуманной панихидѣ, при чемъ въ воображеніи мелькнуло миловидное личико Раисы, но онъ удержался, сказавъ себѣ мысленно: «не ловко-же каждый день подъ-рядъ», и свернулъ на противоположную сторону площади къ школѣ.

«Сухумовское земское училище», какъ гласила вывѣска, помѣщалось въ большомъ ветхомъ одноэтажномъ сѣромъ деревянномъ домѣ, сѣромъ не отъ окраски обшивки, которая была когда-то желтой и вся облиняла, а отъ дождей, снѣговъ, непогодъ, десятки лѣтъ осаждавшихся на этомъ домѣ, котораго не касался ремонтъ. Входъ былъ со двора. Нужно было войти черезъ калитку тоже очень ветхихъ и даже покосившихся воротъ, затѣмъ обогнуть домъ и ужъ войти на крыльцо въ сѣни, что Сухумовъ и сдѣлалъ.

Сѣни училища имѣли самый неприглядный видъ. На полу былъ натасканный ребятишками на ногахъ снѣгъ. Пахло карболовой кислотой въ смѣси съ хлористой известью и камфарой. Въ квартиру училища вела обитая рогожей дверь. Сухумовъ отворилъ ее и уже въ прихожей, гдѣ на гвоздяхъ висѣла ветхая одежда учениковъ и ученицъ, его обдало самымъ тяжелымъ жилымъ запахомъ людской скученности. Изъ сосѣдней комнаты, составляющей классъ, черезъ не вполнѣ притворенную дверь доносилась диктовка. Диктовалъ мужской тенористый голосъ, прерывался и спрашивалъ:

— Ну, что? Написали?

XXV

Пока Сухумовъ раздѣвался, въ прихожую выбѣжалъ бѣлокурый мальчикъ въ рубахѣ безъ опояски, разстегнутой жилеткѣ и валенкахъ съ большого человѣка, остановился въ недоумѣніи, ковырнулъ пальцемъ въ носу и опрометью бросился обратно. Вслѣдъ затѣмъ выглянулъ изъ класса худой блѣднолицый человѣкъ съ сильно впалой грудью, тоже бѣлокурый, рѣдкіе волосы котораго, остриженные по-русски, висѣли, какъ плети. Онъ былъ въ сѣромъ пиджакѣ съ шеей, обмотанной желтымъ гаруснымъ шарфомъ, въ валенкахъ и съ карандашемъ за ухомъ. Держа въ одной рукѣ книжку, а другой пощипывая клинистую бородку, онъ прищурился и смотрѣлъ подслѣповатыми глазами на Сухумова, который по книгѣ и карандашу за ухомъ тотчасъ-же догадался, что это учитель.

— Здѣшній помѣщикъ Сухумовъ… Я желалъ-бы осмотрѣть училище, если позволите, — отрекомендовался Сухумовъ.

— Прошу покорно… Пожалуйте… Очень пріятно… Я учитель… Иванъ Иванычъ Ивановъ… — произнесъ теноркомъ, похожимъ совсѣмъ на женскій голосъ, учитель и тутъ-же прибавилъ, взглянувъ на ноги Сухумова: — Только напрасно вы калоши-то изволили снять. У насъ въ классѣ ужасно какъ дуетъ съ пола.

— Да… Но, вѣдь, я въ сущности на минутку…

Сухумовъ приблизился къ учителю и подалъ ему руку. Учитель распахнулъ дверь въ классъ. На Сухумова пахнуло кромѣ жилого испорченнаго воздуха и угарнымъ запахомъ. Ученики повскакали съ мѣстъ, крича: «здравствуйте, здравствуйте». Нѣкоторые кланялись, встряхивая потомъ волосами, нѣкоторые старались шаркнуть ногами около партъ.

— Садитесь, — сказалъ учитель, махнувъ рукой, и закашлялся. — Такъ студимся здѣсь въ классѣ, что на удивленіе. Вотъ я болѣе мѣсяца хвораю… — прибавилъ онъ, подавая Сухумову стулъ и приглашая его садиться. — Главное, что и натопить здѣсь трудно. Во-первыхъ, съ пола садитъ, а во-вторыхъ, печи плохи. Рано закроешь — угарно.

— Да, я слышу… — поморщился Сухумовъ.

— А въ большую перемѣну мы отворяли фортки. Въ большіе морозы два раза топимъ, а толку никакого…

— У васъ училище только для мальчиковъ?

— Нѣтъ, есть и для дѣвочекъ… То на дворѣ, во флигелькѣ. Тамъ учительница… Тамъ домъ поновѣе и печи получше, по безъ жилья, тамъ точно такъ-же холодно. И я, и учительница имѣемъ квартиры въ этомъ домѣ, гдѣ школа для мальчиковъ. Ну, все-таки у меня въ квартирѣ топятъ и у учительницы топятъ, а толку, видите, все-таки нѣтъ. Очень ужъ домъ ветхъ.

— Отчего-же вы не просите у земства, чтобы домъ ремонтировали? Печи можно новыя поставить.

— Говорятъ, что денегъ нѣтъ. А вы посмотрите, вѣдь углы промерзаютъ. У насъ подъ подоконниками снѣгъ, иней… На стеклахъ ледъ… И такъ ужъ зимой темно, а тутъ льдомъ свѣтъ затѣняетъ.

Сухумовъ посмотрѣлъ по сторонамъ и классъ поразилъ его своимъ убожествомъ. Растрескавшійся закоптѣлый потолокъ, двѣ грязныя желѣзныя печи, съ копотью у вьюшечныхъ дверецъ, съ перегорѣвшей краской около топокъ, отставшіе обои на стѣнахъ. Карты полушарій и Россіи всѣ въ копоти, полинявшія классныя доски.

— Прошу извинить, что перебилъ ваши занятія, но меня очень заинтересовала школа, — проговорилъ Сухумовъ. — Какъ вамъ ни странно это покажется, но я никогда не видалъ нашей сельской школы. Я петербуржецъ.

— Новыя училища у насъ въ уѣздѣ много лучше, но эта старая школа, — сказалъ учитель и спросилъ:- Вы мнѣ позволите окончить диктовку?

— Мнѣ всего только двѣ строчки осталось продиктовать.