В родном углу

— Вы какъ здѣсь? — невольно вырвалось у Cyxyмова при видѣ Раисы, послѣ того, какъ онъ отрекомендовался женѣ учителя.

— Такъ-же, какъ и вы, — бойко отвѣчала Раиса. — Въ гости къ Глафирѣ Гавриловнѣ пришла.

Сухумовъ дружески подалъ ей руку и сказалъ:

— Не ожидалъ васъ здѣсь встрѣтить. — Я пріѣхалъ сюда училище посмотрѣть и вотъ познакомился съ Иваномъ Иванычемъ.

— А я пришла за рисункомъ для вышивки къ Глафирѣ Гавриловнѣ.

Всѣ сѣли въ комнатѣ съ мягкой мебелью. Она-же, очевидно, была и столовою, такъ какъ посреди ея стоялъ столъ съ висѣвшей надъ нимъ лампой, а въ углу помѣщался маленькій шкафчикъ, изъ-за стекла котораго, выглядывала посуда на полкѣ. Шкафчикъ былъ самодѣльный, сплошь оклеенный въ рисунокъ почтовыми марками, отчего при первомъ взглядѣ онъ казался мраморнымъ. Сухумовъ тотчасъ-же обратилъ вниманіе на шкафчикъ. Учитель замѣтилъ это и похвастался:

— Работа жены. Марки сначала собирала, повсюду выпрашивала, а потомъ оклеила. То-есть самый шкафчикъ-то я смастерилъ на лѣтнихъ столярныхъ курсахъ. Лѣтомъ у насъ въ уѣздѣ столярные и переплетные курсы были для учащихъ, — пояснилъ онъ. — Да и вообще курсы ручныхъ работъ. Преподавалось и плетеніе корзинокъ, дѣланіе коробокъ… А надъ оклейкой шкапа жена много потрудилась.

— Очень кропотливая работа. Я дивлюсь терпѣнію, — похвалилъ шкафъ Сухумовъ.

— О, Глафира Гавриловна у насъ великая искусница! — воскликнула Раиса. — Она у насъ на всѣ руки. Она въ прошломъ лѣтѣ дяденькѣ отцу Рафаилу такъ хорошо вымыла, вычистила и выгладила соломенную шляпу, что шляпа заново стала.

— Глашенька! Чайку господину Сухумову… Я ихъ чайку откушать пригласилъ, — визгливымъ теноркомъ отдавалъ женѣ приказъ учитель. — Поставь скорѣй самоваръ.

Но Сухумовъ остановилъ его.

— Послушайте… Не надо чаю… Я боюсь простудиться послѣ чаю на морозѣ, - сказалъ онъ. — Лучше я такъ посижу… Посижу и выкурю папироску, если позволите.

— Пожалуйста… Сдѣлайте одолженіе… Глашенька, спички!.. Но отчего-же вы чаю-то?.. Можетъ быть вы кофейку хотите…

— Нѣтъ, и за кофе спасибо… Вѣдь я больной… Я лѣчусь… Мнѣ чай и кофе запрещены на время…

— Да, да… Мы видѣли, какъ докторъ Кладбищенскій проѣзжалъ къ вамъ. Онъ и жену мою лѣчилъ отъ воспаленія легкихъ и выпользовалъ. А ужъ какъ она была плоха! Кладбищенскій очень хорошій докторъ, — говорилъ учитель и опять спросилъ:- Такъ чѣмъ-же васъ угощать? Молока не прикажете-ли?

— И молоко теперь не время. Боюсь озябнуть, — улыбнулся Сухумовъ. — Молоко я пью парное, пью утромъ. Хотя не особенно оно мнѣ нравится, но пью…

— Какой вы несговорчивый! — вставила свое слово Раиса, свѣтло взглянувъ на Сухумова и покачала головой. — А вотъ дяденька, нашъ отецъ Рафаилъ, такъ онъ можетъ чай пить сколько угодно.

Закурилъ папироску Сухумовъ, закурилъ и учитель.

— Такъ вотъ какъ мы живемъ… — сказалъ онъ Сухумову. — Здѣсь чистая комната и столовая, тамъ наша спальня и мой кабинетъ, — указалъ онъ на открытую дверь въ сосѣднюю комнату, гдѣ виднѣлись двѣ кровати рядомъ, полузаставленныя ширмами, оклеенными тоже въ узоръ картинками изъ иллюстрированныхъ журналовъ. — Тоже работа жены, — прибавилъ онъ. — Изъ кухни есть еще двѣ комнаты, такъ тамъ живетъ учительница нашего женскаго училища. Она одинокая и у насъ столуется. Мы плебеи, мы изъ простого народа, намъ что! А вотъ она, эта учительница, генеральская дочка… Генеральская дочка, а вотъ пошла-же на двадцать пять рублей въ мѣсяцъ жалованья!

Вскорѣ пришла и учительница сельской школы Варвара Захаровна Хоботова. Это была очень некрасивая пожилая дѣвица въ черномъ платьѣ, стриженая, въ очкахъ, морщинистая, желтая, съ кривыми зубами и говорившая густымъ контральто.

Учитель Ивановъ отрекомендовалъ ее Сухумову.

— Вы земецъ? — рѣзко спросила она его.

— Нѣтъ. Пріѣзжій… здѣшній помѣщикъ, — отвѣчалъ Сухумовъ.

— Ну, то-то, А то я вамъ хотѣла пожаловаться на земскіе порядки. Ассигновано двадцать пять рублей въ годъ на рукодѣліе, то-есть на матеріалъ для рукодѣлія, а не выдаютъ… Говорятъ: денегъ нѣтъ. Въ лѣтніе мѣсяцы обѣщаются выдать, а лѣтомъ у меня и классовъ нѣтъ. Вы къ намъ прямо изъ Петербурга?

— Изъ Петербурга, — сказалъ Сухумовъ.

— Кикиморова знаете? Онъ въ Петербургѣ видное мѣсто занимаетъ.

— Я не знакомъ, но слышалъ объ немъ.

— Такъ вотъ это братъ мой двоюродный… Но у насъ съ нимъ всякія связи порваны. Устала… Словно щебень на шоссейной дорогѣ била, а вѣдь на самомъ дѣлѣ только пять часовъ съ глупыми дѣвочками провозилась. Пойду къ себѣ отдохнутъ немного передъ обѣдомъ.

Она отворила дверь въ кухню, и держась заручку двери, спросила:

— Вы, господинъ Сухумовъ, журналовъ толстыхъ и книгъ не привезли-ли съ собой? Нельзя-ли отъ васъ чтеніемъ попользоваться? Рѣшительно здѣсь негдѣ выпросить что-нибудь почитать.

— Журналы будутъ. Я выпишу. Но у меня въ домѣ есть кое-какая библіотека, оставшаяся послѣ моей покойной бабушки. Только книги-то тамъ все старинныя.

— Старинныя иногда лучше новыхъ. А намъ на голодные зубы и совсѣмъ хорошо.

— Такъ вотъ милости просимъ какъ-нибудь ко мнѣ выбрать то, что вамъ понравится. А.ужъ-толстые журналы съ начала будущаго года я буду получать.