В Россию с любовью

Пальба на вершине холма прекратилась, поскольку внимание всех собравшихся там приковала приближающаяся махина вертолета. Невозможно было предугадать, перемахнет ли она дальше или врежется в землю, подобно огромному снаряду.

Пора!

* * *

Стоило разжать пальцы, как все замелькало перед глазами. Земля, воздух, земля. Громов кубарем катился по мокрой траве, не находя ни единой зацепки, ни единой точки опоры. Это было очень неприятно — ощущать себя зафутболенным неизвестно куда мячом, подскакивающим на кочках. А когда эти безумные кульбиты все же завершились, круговерть затеял окружающий мир. Не сразу удалось разобрать, где земная твердь, на которой сидишь, где тучи, поливающие тебя дождевыми струями, а откуда летят норовящие продырявить твою шкуру свинцовые градины.

Стоп! Громов резко нырнул в сторону, противоположную головокружению. Картинка перед его глазами не то чтобы совсем прояснилась, однако сделалась достаточно отчетливой. Автоматчик, набегающий на Громова сверху, что-то кричал, но голос его тонул в рокоте вертолета, переваливающего через холм уже чуть ли не на боку. Впрочем, вслушиваться в его отрывистые фразы не имело смысла. Слова противника, что бы они ни значили, были далеко не такими весомыми, как кусочки металла, которыми он намеревался нашпиговать Громова.

Заранее зная, что свалить нападающего не успеть, Громов рванул из-за пояса «стечкин». Ствол автомата дернулся чуть выше. Громов уже почти увидел выплюнутый из направленного на него дула сгусток пламени, когда приближающийся парень внезапно подпрыгнул и полетел через него, перебирая в воздухе ногами.

— О-о-о!.. — потрясенно кричал он на лету.

Затем взрывная волна опрокинула и самого Громова. Грохот был таким оглушительным, что воспринимался даже не как звук, а как неимоверное давление, обрушившееся на мир. Ах-х! — потрясенно вздрогнула земля.

Над холмом молниеносно набух и тут же лопнул огненный шар, оставив после себя багровый всплеск в траурном окаймлении клубящейся копоти.

На фоне далеких туч возникли кувыркающиеся как попало оторванные лопасти вертолета. Сам он врезался в землю так близко от скопления автомобилей, что желтый «Москвич» перевернуло вверх колесами. Тяжелый бордовый джип устоял, хотя его развернуло боком и лишь чудом не сбросило с холма.

— …О-о-о-оп! — Протяжный крик, разносящийся над окрестностями, резко оборвался. Это летающего автоматчика, весившего без малого центнер, зашвырнуло в кусты у подножия склона. Он врезался туда на манер снаряда, выпущенного из катапульты.

Шагах в тридцати от Громова по-жабьи раскорячился генерал Чреватых, с ужасом глядящий в пространство перед собой. Не успел Громов оглянуться, чтобы проследить за его взглядом, как на периферии его зрения промелькнула темная тень и, тяжело рассекая воздух — шуххх, шуххх, — вонзилась в сырую землю. Это был обломок вертолетной лопасти. Стоило бы ей чуточку изменить траекторию полета, и она попросту снесла бы генералу голову на манер громадного меча. Или пригвоздила бы его к земле, как ту самую жабу, в позе которой он предпочитал оставаться.

— Ко мне! — крикнул Громов.

Он хотел призывно махнуть пистолетом, но вместо этого пришлось направить его вниз, на неугомонного автоматчика, который, кое-как поднявшись на ноги, опять взялся за старое. «Стечкин» трескуче поставил точку на его короткой, но яркой жизни и тут же переметнулся выше, где возникла еще одна человеческая фигура. Почти скрытая дымовой завесой, она успела совершить характерный замах до того, как ее достала сначала пистолетная пуля, а долей секунды позже — довесок из револьверного барабана «смит-вессона». Выроненная слабеющей рукой «лимонка» взорвалась прямо под ногами у гранатометчика, взметнув его прах вперемешку с грязью. После того шума, который наделал многотонный «Ми-29», взрыв прозвучал не более впечатляюще, чем хлопок петарды.

— Ко мне, ваше благородие! — повторил Громов, не выпуская из виду ни генерала, ни задымленный горизонт, на котором мог обрисоваться очередной желающий посостязаться в меткости стрельбы.

Их оказалось сразу двое — по одному на каждый ствол Громова. Паля попеременно с обеих рук, он пошел на противников замысловатым зигзагом, предугадать направление которого не взялся бы даже он сам. Хлесткие выстрелы «стечкина» эффектно вторили глуховатому голосу револьвера, но длился этот слаженный дуэт недолго. Противники умерли раньше, чем успели продемонстрировать, на что они годятся в ближнем бою, и по третьей пуле получили уже в падении.

— Увлекся, — пояснил Громов генералу, опустив дымящиеся стволы. — С вами такое случается?

Вместо того чтобы ответить, тот поспешно вскинул руки над головой. Мокрый, растрепанный и грязный, он походил на заправского утопленника, особенно когда сияние молнии окрасило его лицо в голубоватый цвет.

— Если нужно будет поднять руки, я скажу, — предупредил Громов, повысив голос. — Пока что была другая команда. Напомнить?

— Иду! — крикнул генерал. — Иду-иду!