В Россию с любовью

С этой мыслью Громов передвинул рычаг сразу на несколько делений вперед и помчался дальше по самой кромке своей персональной невидимой пропасти.

ГЛАВА 22 ПОСЛЕ ГРОЗЫ

— Ты на ружьецо свое напрасно поглядываешь, — заметил Громов устало.

После заключительного пробега по бездорожью из всех его эмоций осталось две-три, не больше, и все они оптимизмом не отличались. Темный лес, просеки и размытые колеи, внезапно преграждающие путь ряды колючей проволоки, посты, которые приходилось объезжать десятой дорогой. Создавалось впечатление, что пробираешься не через зону элитных владений, а по прифронтовой полосе. По всей стране пролегла эта граница. Бедные и богатые. Когда одни плачут, другие радуются, и наоборот. Бесконечная гражданская война, которой не видно ни конца, ни краю. Во всяком случае, до тех пор, пока ты находишься на передовой невидимого фронта.

Громов явился из темноты на дорогом джипе, а потому хозяин лачуги не угощение на стол спешил выставить, а за двустволку схватиться норовил. Инстинкт.

— Про ружьецо, говорю, забудь, — повторил Громов молодому мужчине, представившемуся Игорем Бодровым. — Не поможет тебе твоя берданка в случае чего.

Тот усмехнулся:

— Берданка? Это «ТОЗ». В стволах патроны двенадцатого калибра. 80 граммов картечи. Мне стоит только руку протянуть…

— А что, я разве дал повод дырявить меня картечью? — проворчал Громов, поудобнее устроившись на отчаянно скрипучем табурете. — Ты бы хоть моей личностью для порядка поинтересовался.

— С личностью, у которой за поясом два пистолета, мне и так все ясно, — отрезал Игорь.

Громов бросил взгляд на свой слегка оттопыренный на животе свитер и одобрительно кивнул:

— Наблюдательный.

— Жизненный опыт.

— Довольно странный опыт для лесника.

— А я не совсем лесник, — признался Игорь. — Короткий эпизод биографии, не более того.

— Ну, я тоже не совсем разбойник с большой дороги, — сказал Громов, метнув на стол перед собеседником свое отсыревшее удостоверение. — Читай, завидуй.

— Прочел, — откликнулся мужчина, возвратив «корочку» владельцу таким же небрежным, но выверенным жестом. — Только предмета для зависти не вижу.

— Может, ты и прав. Допустим. А вот лично тебе есть чем гордиться? Ты сам кто таков будешь?

Игорь неожиданно улыбнулся, очень открыто и просто, отчего сразу помолодел лет на пять:

— Я книги пишу.

— М-м? — Громов уважительно приподнял бровь. — Если ты в придачу к этому еще и куришь, то тебе цены нет.

Собеседника, похоже, такая неожиданная реакция на его признание слегка покоробила. Не подписанный авторский экземпляр у него попросили, а всего лишь сигареты. На стол он их выложил, однако выражение лица у него при этом было не слишком любезное.

— Хорошие? — осведомился Громов, тут же запустивший пальцы в пачку.

— «Ява» как «Ява», — буркнул Игорь. — Не хуже и не лучше любой другой отравы.

— Я твои книги имею в виду, — пояснил Громов, но не раньше, чем наполнил истосковавшиеся по никотину легкие целым облаком дыма. — Они у тебя хорошие получаются?

— А! — Игорь просветлел лицом и тоже потянулся за сигаретой. — Не знаю. Я ведь пишу, а не читаю.

— Бодров… Бодров… Хм! Слушай, мне тут недавно в самолете одну книгу подарили, называется…

— «Наркомент».

— Верно, — подтвердил Громов, заинтересованно прищурив один глаз. — А я, честно говоря, думал — персонаж вымышленный.

— Все мы отчасти вымышленные, — усмехнулся Игорь. — Придумываем себя сами и окружающим придумывать не мешаем.

— Это как же?

— Все очень просто. С настоящим человеком, таким, какой он в действительности, слишком трудно иметь дело.

— Даже если это ты сам?

— Тем более… Вот и идут в ход вымышленные персонажи. — Убедившись, что собеседник слушает его с любопытством, Игорь продолжил свою мысль: — Человека волнует не то, кем он является на самом деле, а то, как он выглядит в глазах окружающих. Отсюда и всеобщее лицедейство.

— Весь мир театр? — Громов улыбнулся. Возможность вволю затягиваться сигаретным дымом настроила его на благостный лад.

Игорь принял его улыбку за поощрительную.

— Скорее бардак, — уточнил он.

— М-м?

— На сцене недостаточно пыжиться. Нужно еще играть какую-то осмысленную роль. Мы же просто притворяемся. Стремимся казаться лучше, чем мы есть на самом деле.

— Мрачный у тебя взгляд на жизнь, — резюмировал Громов.

— Дождь. — Игорь пожал плечами.

Проследив за этим движением, Громов подумал, что оно очень напоминает его собственное. Когда не хочешь вдаваться в детали, просто неопределенно передергиваешь плечами. Удобно. Каждый волен понимать тебя, как заблагорассудится, ты же оставляешь свое мнение при себе.

В общем, чудаковатый лесник ему нравился. Что касается его манеры витийствовать, то каждому, кто проводит много времени в одиночестве, хочется выговориться перед людьми. Жаль, но слишком долго беседовать на отвлеченные темы Громов позволить себе не мог.

— У тебя, кажется, жена есть и маленькая дочь? — поинтересовался он у приумолкшего собеседника. — Если верить твоей книжке.

— И что? — спросил Игорь. Это прозвучало очень сухо. Как щелчок захлопнувшихся створок раковины.

— Они с тобой живут?